А вот я должна увидеть город. Подышать его воздухом. Стать его частью.
- Могла бы и предупредить, что мы сходим в Коссе. - Ян засучил рукава рубашки и со свистом оглядел пустующую станцию. - Я бы хоть к прыжку приготовился.
- Ты вообще не должен был прыгать, - всхлипнула я. - Теперь тебя накажут.
- Перестань. Я не бросил бы тебя одну. Потому пойдем в этот твой Косс. Я хочу глянуть на город, который сделал тебя известной.
Мы вышли из дверей станции, и я поняла, что Яну не суждено увидеть город. Того не было. За колючей проволокой - руины. Обломанные зубы высотных зданий и рытвины в дорогах.
Ноги подкосились. Я рухнула на колени и тупо смотрела туда, где серый туман запутался среди обломков.
И сердце будто остановилось. Последний удар, и всё. Ничего нет. Выжженная дотла земля, на которой когда-то цвела жизнь.
Ян положил руки мне на плечи, оберегая, поддерживая. Наверное, он опасался, что я рвану к колючей проволоке и буду биться об неё как птица - о прутья клетки.
Руины глядели на нас выбитыми окнами. Не сохранилось даже останков. Всё стерто.
- Как там было? - вдруг спросил Ян, изучая мое лицо, с которого схлынули все краски.
Губы дрожали, но я выдавила с хрипом:
- Страшно...
- И только?
- Здесь не жили, а выживали. Каждый сам за себя... и я... мы...
Я замерла, не в силах продолжить. Вдруг мертвая тишина города воспротивится моим словам?
- Поплачь, Ларка. - Ян поднял меня за подмышки и прижал к себе так крепко, что не вырваться.
Но я не рыдала. Глаза были абсолютно сухи, и только пальцы тряслись, а горло сводило судорогой.
- Когда я приехала в Косс, люди готовили булочки на местной пекарне и кормили ими детей. - Ян непонимающе затаил дыхание. - Да, тут рожали детей, и они жили с матерями и отцами. Но потом... За банку супа люди были готовы уничтожить друг друга. Я слышала, что в Коссе расчленяли и ели мертвецов, но каннибалов отлавливали. А дети... Мне как-то отдали ребенка просто так. Представляешь, просто взяли и всучили как ненужное барахло?..
Я изливалась, и на душе становилось легче, будто груз воспоминаний, давивший все эти недели на мозг, рассасывался. Ян умел слышать и слушать. Он был чуток настолько, что мне захотелось говорить. Его рука сжимала мою, и вместе мы приближались к вымершему Коссу.
Миновали в спешке убранный военный лагерь, где я когда-то встретила Грина и всем сердцем ненавидела его за то, что он предал Ника. А ведь потом он прорвался сквозь озверевшую толпу и сказал: «За такую Ларку я готов бороться».
И, наверное, погиб ради меня.
От лагеря остались бараки, внутри которых ничего не было; на земле валялось тряпье, втоптанное в грязь военными сапогами.
- Там были подземные туннели, - вспоминала я. - Может, люди переждали бомбежку внутри, а после нашли способ выбраться из города?
Ян пожал плечами: не согласился, но и не сказал: "Всё кончено, все мертвы".
Ворота, ведущие в город, были отворены. Я шагнула за них. Вслушалась в завывание ветра. Всмотрелась в опустевшие улицы и дотла сгоревшие остовы автомобилей. Принюхалась к воздуху, в котором сохранилась удушающая вонь.
Косса не существовало.
Он вымер.
И тут меня ударило под дых.
А Ник?! Я думала, он остался в городе, и его фотографируют где-то здесь. Что с ним?!
Рванула вперед, но Ян схватил за талию и не позволял вырваться. Я молотила его кулаками по груди, животу, сучила ногами, задыхалась от страха.
Взвыла умирающим зверем.
- Ник... Ник... Ник... - стонала, и ветер разносил мой голос меж домов.
Я рыдала и захлебывалась слезами. Драла ворот куртки, потому что он стягивал горло. Царапала шею, лицо - и не чувствовала боли.
Возможно, Ник давно мертв, а мне показывают старые снимки. Возможно, человек, ради которого я барахтаюсь, не позволяя себе сдаться, сметен бомбами и обратился в пепел.
А значит, бороться незачем.
Я обмякла в крепких объятиях Яна, и тот от неожиданности чуть не выпустил меня из захвата.
- Ларка?! - Он молотил меня по щекам. - Очнись!
По моим губам расползалась улыбка. Я готова была расхохотаться, но душила в себе смех. Вот дура! Жила ради Ника, играла ради него в доктора; снималась в телепередачах. А он погиб. Просто взял и погиб. Исчез.
Бросил меня.
Ника нет, а значит, нет и меня.
Дальше всё расплылось и в памяти, и перед глазами. Помню, как Ян тащил меня куда-то; помню, как небо над головами посветлело, тучи рассеялись, и Косс осветило карикатурно-рыжее солнце. Такое бывает в агитационных роликах о прекрасной жизни в Единстве: яркое, сочное, похожее на спелый апельсин. Но сейчас оно гладило лучами выжженную землю.
Смешно. В Коссе бывает солнечно?
Помню, как Ян напрягся всем телом и проскрежетал сквозь зубы: