-О, я обычно и не открываю девушкам все козырные карты с первой встречи. Оставляю приятные сюрпризы хотя бы до третьего свидания. – Брюнет уже бодрым пони пересекает комнату и тянет Лане свою ладонь. – Меня, кстати, Никита зовут. Никита Меркулов. Можно Мерк, можно Ник, можно Писатель, можно Сексуальный-сукин-сын.
Она колеблется. Кидает на меня быстрый взгляд, прежде чем пожать протянутую руку. Линия плеч расслабляется, и кости ключиц выпирают чуть меньше:
-Лана.
Друг абсолютно не замечает дискомфорта девчонки. Он не упускает шанса коснуться костяшек девушки губами в быстром поцелуе. Еле сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза к потолку:
-Очаровательное имя, для очаровательной юной леди. – Воркует парень.
Скулы Альт краснеют, и она улыбается Меркулову. Парень, отстраняясь, потирает заднюю часть шеи. Видно, что язык Ника буквально чешется в желании выдать что-нибудь странное. Не зря же он оглядывает халат моей гостьи и спутанные волосы. Главное, чтобы после его комментариев эту девчонку не пришлось откачивать.
-Хватит рисоваться. – Бросаю я другу. – Нам надо поговорить. Наедине. А ты…
Я поворачиваюсь к девушке и жду, когда она обратит на меня внимание:
-Как на счет переодеться, если еще не приросла к халату?
Она кивает и залпом допивает кофе, ставя кружку на стол. Неуважение к благородному напитку: 10 из 10.
Девушка пулей бежит в выделенную ей комнату, захлопывая за собой дверь.
-Воу. – Провожает Никита блондинку взглядом. – То самое яблоко раздора между тобой и Мей-Мей? И почему она все еще здесь?
-Не твое дело.
Друг легкомысленно пожимает плечами, соглашаясь с этим заявлением. Я беру телефон, и быстро договариваюсь на счет уборки. Поднос и грязные чашки на моем кофейном столике, с которым блонди успела стянуть полотенце, заставляют дергаться глазной нерв. Буквально.
Персонал обещает позаботиться о чистоте, вещах девчонки и полноценном обеде на всех троих. Ник говорит, что я помешан на приемах пищи. Я думаю, что это меньшая, из проблем моей головы.
Мы проходим в мою спальню, как можно дальше от девушки. Кто знает, насколько она любопытна.
-Итак! – Меркулов закрывает дверь. – Что на счет твоего отца? Наш царь и бог совсем устал испытывать на тебе древние методы воспитания, и вернулся к старому способу кнута и пряника? Следы кнута ну очень очевидные…
Меркулов оттопырил большой палец, махнув рукой себе за спину. Значит, обработанные порезы парень уже приметил.
В ожидании истории друг заваливается на кровать, закинув руки за голову. Только поп-корна не хватает.
-На счет моего отца… - Бормочу я, улавливая своё нечеткое отражение в панораме окна.
Картинки минувшей ночи возвращаются в память так быстро, как будто лишь этого и ждали. Выпрыгивают из коробки… Да, именно так.
Воспоминания о встречах с отцом напоминали мне детскую игрушку - Jack-in-the-box. Тот самый «Джек в коробочке», что выглядит как обычная коробка с ручкой. Покрутишь её – услышишь мелодию. Детскую наивную песенку. Однако этот веселый мотив не вызывает улыбку. Лишь вспотевшие ладони и учащенное сердцебиение, ожидание чего-то… И вот, мелодия прерывается. Крышка коробки откидывается. Из нее выскакивает клоун. Весело? Нет. Страшно.
В детстве было страшно. Каждый раз, когда мелодия обрывалась и выскакивал клоун. Теперь я собираю их.
Все мои воспоминания. Засунуты в коробки. Расставлены по полкам в голове.
Они окрашены в особые цвета. Всегда одни и те же.
Черный, красный, оранжевый и серый.
Черный – тени в плохо освещенной комнате. Суетятся по углам, подслушивают, шепчутся. Тянут ко мне руки.
Коричневый с красным отливом. Стол из красного дерева, мягкие кресла из кожи оттенка шоколада, стены, шкаф для книг… Почему ему так нравится коричневый? Густой. Тяжелый. Интерьер давит и нависает над любым, кто сюда входит. Кроме отца.
Красный – тусклое сияние лава-лампы. Наверное, это один из самых старых и дешевых предметов в комнате. Что она здесь делает, среди роскоши и красного дерева? Черт знает.
Но она завораживает. Как кровь. Почему я всегда смотрю только на нее, находясь в кабинете?
Серый – дым от сигары. Густой и плотный. Кажется, что если коснуться его пальцами, можно сжать его, как грязную вату.
«Слушаю удары кия о шары, разлетающиеся по зеленому сукну бильярдного стола. Стук. Щелк, щелк, щелк.
Смотрю на напряженный от игры с самим собой профиль отца.
Он напоминает хищника, который нарезает круги рядом с добычей. Знает, что та в ловушке, не сбежит. Поэтому растягивает момент. Но это все могло действовать на пятилетнего мальчишку. Сейчас – нет.