-Ах… - Срывается с моих губ звук неожиданности и испуга.
Дмитрий навис надо мной. Глаза его полыхают молчаливой, убивающей яростью. Моя сердце барабанит в груди, его бешеный ритм отзывался в моих ушах, стуча все чаще и чаще.
Я хочу возмущенно крикнуть, спросить, что он себе позволяет, но лишь замираю, зажатая между руками парня. Слова застряли в горле, а мысли заклубились в голов плотным и пульсирующим шаром. Дмитрий воспользовался моим замешательством и заговорил первым:
-Мне кажется, я был слишком мягок с тобой. – Обманчиво мягко произносит он, и я с суеверным ужасом смотрю за неспешными движениями губ парня. – Тебе стоит вовремя затыкать свой рот. Иначе это сделаю я. И не факт, что способ тебе понравится.
Мои руки упирались в его грудную клетку (когда я успела?), и я судорожно сжала пальцы, зацепляя в них черную ткань.
-Ты расслабилась, Ангел. – Его голос превращается в ласкающее слух урчание сытого животного, которое не желает есть добычу, предпочитая вдоволь наиграться перед трапезой. - Либо ты не понимаешь, в какой опасности находишься. Наивный ребенок.
Щеки заалели еще сильнее, и я была уверена, что столь близко склоненный ко мне парень ощущает исходящий от моего лица жар:
-Ты постоянно называешь меня ребенком. – Произношу я сипло, хотя более уместно было бы попросить парня встать.
А еще он называет меня Ангел… И этот факт я не могу комментировать вслух, боясь вовсе рассыпаться пеплом по нашему номеру.
Даже мысленно я запрещала себе акцентировать внимание на таком странном, невероятно лестном прозвище. Короткое «Ангел» скатывалось с губ Дмитрия непринужденно, словно это было мое имя. Но при этом Багров произносил это слово с невыносимой, щемящей сердце мягкостью и едва уловимой смешинкой. Словно балансировал на грани желания приласкать этим словом или посмеяться надо мной.
-Ты постоянно поступаешь, как неразумное дитя. – Объясняет брюнет. – Это может стать нашей общей проблемой.
-И как наивный ребенок может тебе помешать? – Все еще не пытаюсь рыпаться я, к ужасу понимая, что мне… Приятно.
Мне нравится ощущать тяжесть Дмитрия на себе. Дышать ладаном. Видеть синеву его темных глаз до малейших прожилок. И трещинки на губах, которые увеличиваются, когда он растягивает губы в улыбке. Должно быть это болезненно. Улыбаться так.
Мне захотелось прикоснуться к одной из многочисленных старых ранок на нижней губе. Желание стало острым, наполнило меня. И я задышала еще тяжелее, отчаянно вслушиваясь в слова парня, чтобы не упустить смысл в погоне за собственными фантазиями. Успела я лишь на конец тирады:
-…Если о тебе прознают, разбираться в степени нашей близости не станут. – Произнес Багров, разглядывая мое лицо точно также, как я его. - На тебя могу оказывать давление.
-Давление? Какого рода? – Шепчу я в ответ.
Мелькает явственная мысль, что единственное давление на меня сейчас оказывает его тело… Нога парня упирается в диван между моих бедер, и каждый раз, когда ткань брюк трется о голую кожу, я хочу рефлекторно сжать их.
-Всякого... – Рассказывал он равнодушно. - От умасливания, до откровенных нападок и угроз. Или кто-то не ограничится угрозами на словах, а перейдет к действиям. Ты очень хрупкая маленькая девочка, Лана. И когда-нибудь ты можешь оказаться в таком же положении, но над тобой буду не я. А кто-нибудь с менее… Добрыми намерениями.
Живая фантазия нарисовала мне чужого человека, без лица, лишь темную тень, что нависала надо мной в такой же комнате ночного клуба. Стало тошно. И жутко.
-Значит, прижать меня к дивану – порыв доброты? – Не выдержала я, прогоняя от себя отвратный морок.
В синих глазах мелькнула искра удовлетворения и, пожалуй, смеха. Клянусь, я скоро растекусь по коже дивана, как мороженое.
-Я просто решил тебе напомнить, как легко ты можешь оказать в менее выгодном положении. Кому угодно в этом месте будет достаточно закрыть тебе рот рукой и изнасиловать в одной из комнат, Лана. А ты… Ты просто берешь и приходишь сюда в этих тряпках. Я не хочу, чтобы ты поняла, насколько глупо себя ведешь, когда будет поздно.
Поздно – это когда меня убьют, или что?
-Я просил у тебя выполнять лишь одно главное условия: слушаться меня. Я сказал, что не попрошу лишнего. Но ты и этого не стала делать.
Тут он прав. Мое первое утро в его номере и главная просьба – слушать то, что он говорит. Но кто же знал, что его невеста… Ай, тьфу.
Я закусила щеку изнутри. Мне казалось, неуверенное движение зубов незаметно для чужих глаз, но взгляд Дмитрия опустился, приметив даже это изменение.