Как и дома, стены здесь черные, и повсюду развешаны картины. В основном о падших ангелах, что меня интригует.
Я продолжаю оглядываться по сторонам, пока не слышу, как он откашливается.
Глава 7
Тристан
Я прижимаю язык к одной стороне щеки, глядя на нее. Я вижу, что она напугана. Черт возьми, я практически чувствую исходящий от нее запах страха. Она одета по-другому, почти как я, в одежду темного цвета, в которой я бы никогда не подумал, что увижу ее.
Я стою здесь с ножом в одной руке, прижимая его к кончику пальца, а она смотрит, как кровь медленно проступает на поверхности и, в конце концов, стекает на пол.
— Мне нужно идти, - шепчет она.
— Ты должна остаться, - говорю я ей. Она качает головой, оглядывая комнату в поисках пути к отступлению, но его нет. Сначала ей придется пройти через меня, а я не думаю, что она захочет этого сделать.
— Я, пожалуй, пойду, - повторяет она.
— Почему ты здесь?
— Я… я просто хочу уйти, - бормочет она, но на этот раз я качаю головой. Она никуда не уйдет, пока я не получу ответы, которые мне нужны. Она направляется к двери, но я встаю перед ней, преграждая путь.
— Знаешь, что я думаю? – спрашиваю я ее, прижимая кончик ножа к виску. — Я думаю, что нравлюсь тебе.
— Ты мне не нравишься. Ты… странный.
— Интригующий?
— Нет. Просто странный.
— Разве это благочестиво – так говорить о ком-то? - спрашиваю я, поддразнивая ее.
— Это утверждение.
— Хм. Полагаю, так оно и есть. Итак, вернемся к моему первоначальному вопросу. Что ты здесь делаешь?
— Я совершила ошибку.
— Например?
— Почему ты меня допрашиваешь? Просто позволь мне уйти, - почти требует она. Я убираю нож от виска и направляю его на нее, наблюдая, как она морщится, когда я это делаю.
— Ты вторглась в мое личное пространство, когда меня здесь не было. Ты забралась в мое гребаное логово и думаешь, что так просто уйдешь оттуда? Я так не думаю, Маленькая монахиня.
— Тристан, просто отпусти меня.
— Почему ты здесь?
На этот раз я рычу громче, наблюдая за тем, как она дергается. Она боится за свою безопасность, в этом я уверен, но сейчас не время для страха. Сейчас самое время повеселиться.
— Я просто смотрела.
— На что?
— На твои вещи.
— Значит, ты вломилась в мое личное пространство только для того, чтобы посмотреть на мои вещи? Цок, цок, маленькая монахиня.
— Мне жаль. Ты прав. Я не должна была этого делать. – Она делает шаг к двери, и я ухмыляюсь ей, протягивая нож.
— Ты не уйдешь, пока я не разрешу. А теперь встань на колени.
— Что? Нет, - тут же отвечает она, качая головой.
— Ты хочешь уйти? Ты сделаешь, как я говорю, - говорю я ей.
— Или я могу закричать.
— Кто придет и спасет тебя? Здесь никого нет, - напоминаю я ей. Она переводит взгляд с меня на дверь, и что-то останавливает ее от попытки уйти снова. Может быть, это из-за того, что она знает, что здесь ей никто не поможет. Или, может быть, потому, что я чертовски заинтриговал ее, и она хочет узнать больше. Меня устраивает любой вариант.
— Встань. На. Свои. Колени.
Я говорю ей еще раз. Эш облизывает губы, прежде чем опуститься на колени, и, черт возьми, она выглядит просто идеально в таком положении. В моей власти. На уровне члена. Из моего горла вырывается стон, когда я делаю шаг к ней.
— Подними руку и возьми меня за член, - приказываю я ей.
— Нет, - твердо заявляет она. Она снова пытается встать, но я останавливаю ее ножом. Я прижимаю его к ее щеке достаточно сильно, чтобы она почувствовала, но не настолько сильно, чтобы пошла кровь.
— Нет? Разве ты сейчас главная, Маленькая монахиня? Возьми мой гребаный член.
Я нажимаю на кончик чуть сильнее, и она вздрагивает, но поднимает руку, чтобы положить ее на мой член. Ее рука так чертовски приятна на ощупь.
Я подношу другую руку и кладу ее поверх ее, прежде чем заставить ее потереть. Она пытается отстраниться, но я не позволяю ей.
— Либо ты можешь потереть его вот так, либо я могу вытащить для тебя, - говорю я ей. Ее глаза поднимаются к моим, и я понимаю, что никогда не смогу выбросить из головы то, как она стоит передо мной на коленях. Этот образ закрепился там навсегда.
Я стону, когда мы вдвоем потираем мой член, этот ублюдок хочет большего, чем просто ее руку, но пока что хватит и этого.
Я прижимаюсь бедрами к нашим рукам, сжимая ее руку вокруг моего члена.
— Ты заставишь меня кончить, Маленькая монахиня.
— Тристан.
Это просьба? Она умоляет? В любом случае, она собирается это сделать. Я не собираюсь позволять ей уходить от меня, не кончив сначала.
— Эш.
— Пожалуйста, не заставляй меня делать это, - умоляет она, и слезы текут по ее чертовым идеальным щекам.
— О, это грех, Маленькая монахиня? Подрочить своему сводному брату? Должен же быть первый раз, верно? Иначе как ты собираешься делать это позже?
Теперь ее заплаканные глаза встречаются с моими, и я вижу в них борьбу. Она не хочет этого делать, но какая-то часть ее души внутри нее? О, она хочет, чтобы я разрушил ее. Она хочет, чтобы я взял ее и трахнул у креста на стене в доме ее отца. И когда придет время? Я собираюсь. Я собираюсь заставить ее грешить по всему этому гребаному библейскому дому.
— Давай, Эш.
Чем сильнее я прижимаю ее к себе, тем сильнее чувствую, что становлюсь ближе к краю. Я продолжаю двигать руками в унисон, все время постанывая, представляя, как ее губы обхватывают меня, а не ее рука, но на данный момент этого достаточно.
— Так чертовски близко, - говорю я ей. Слезы продолжают течь по ее щекам, а я продолжаю двигаться, и все. Я больше не могу сдерживаться. Я кончаю в своих чертовых джинсах, как маленький школьник, и мне даже все равно.
— О, черт, Маленькая монахиня. Так хорошо, - говорю я ей, издавая стон. Закончив, я отпускаю ее руку и обнаруживаю, что щеки у нее довольно розовые. — Эш? Ты сейчас мокрая?
— Что? Нет.
— Встань.
Она встает на ноги и подходит ближе, кладет свою руку себе на бедро. Затем я медленно просовываю руку ей между ног в джинсы и трусики, она дрожит.
— Черт, Маленькая монахиня. Ты всегда такая мокрая, когда видишь меня?
— Я… … Я не такая.
— Ты собираешься стоять здесь и лгать мне в лицо? Понравится ли Богу, что ты маленькая лгунья? Понравится ли ему, что ты грешишь прямо сейчас? Тебе не следовало позволять дьяволу прикасаться к себе, Эш, потому что теперь ты будешь испорчена и запятнана на всю жизнь.