Я не обращаю внимания на остальную чушь, которая слетает с его губ, потому что, честно говоря, пошел он на хуй.
После того, как другой врач дал свое согласие, меня перевели в психиатрическое отделение. Не то чтобы я не был здесь больше одного раза. Меня поместили в палату, и мои гребаные руки и ноги были связаны, чтобы я не мог попытаться покончить с собой снова. У меня болит живот в том месте, где мне делали операцию, но я рад этой гребаной боли.
Я закрываю глаза и пытаюсь не думать о девушке. Думаю о том, как она смотрела на меня и как кричала на меня. Я не могу быть с ней. Доктор прав. Это убьет меня, и хотя я не против отправиться прямиком в ад, я знаю, что моя мама была бы не в себе. Не то чтобы это меня беспокоило. Раньше меня это никогда особо не волновало, но я действительно люблю свою маму.
Я запрокидываю голову и пытаюсь уснуть, но крики и стоны людей, которые, блять, стонут всю ночь напролет, лишь еще больше сводят меня с ума. Если они хоть на секунду подумали, что держать меня взаперти в этой чертовой дыре поможет мне, то они глубоко ошибаются. Все, что я от этого получаю, - заставляет меня чувствовать себя еще хуже.
Глава 12
Эш
Папа и Эми отправились в свадебное путешествие в Испанию. Я рада за них, и сегодня Тристан возвращается домой. Я сообщила его врачу, что сама заберу его, и они сказали, что все в порядке, поскольку он уже взрослый.
Я спускаюсь в подвал, чтобы привести в порядок его вещи, когда вижу картину на мольберте. Что там? Это не могу быть я. Я подхожу и провожу пальцами по ангелу, которого он нарисовал с моим лицом. Я с трудом сглатываю, когда смотрю на него. Это прекрасно. Я никогда не видела ничего прекраснее этого. Зная, что он не хотел бы, чтобы я это увидела, я переворачиваю мольберт обратной стороной наружу. Затем я заканчиваю убирать его комнату, прежде чем отправиться за ним.
Когда я прихожу, меня провожают в зал ожидания. Когда его выкатывают, я в замешательстве. Он не в себе. Он в инвалидном кресле, даже не ходит.
— Что с ним не так?
— Сейчас он принимает много лекарств. Это пройдет. Вот его рецепты, - говорит женщина, протягивая пакет с пузырьками. Я смотрю на них, а затем снова на нее, как на сумасшедшую. Это слишком много лекарств для одного человека.
— Через три дня ему нужно пройти обследование у своего обычного врача, - объясняет она. Я киваю, прежде чем зайти ему за спину и вытолкать его почти безжизненное тело из палаты в лифт.
— Тристан?
Я зову его по имени, но он не отвечает, и я могу понять почему. Должно быть, он накачан наркотиками. Я качаю головой, выталкиваю его, когда двери открываются, и иду к своей машине. Я помогаю ему сесть на переднее сиденье, затем возвращаю кресло на место и сажусь обратно. Его голова прислонена к окну, а глаза закрыты.
Я сажусь и завожу машину, чтобы отвезти нас обратно к дому. Когда мы подъезжаем, я помогаю ему выбраться и забраться внутрь.
— Ты хочешь остаться на диване? - спрашиваю я его, не зная, сможет ли он спуститься по ступенькам. Он качает головой, и я делаю все, что в моих силах, чтобы помочь ему спуститься по лестнице, чтобы мы оба не упали. По сути, я тащу его к кровати и помогаю лечь, прежде чем укрыть одеялом. Когда я начинаю вырываться, он хватает меня за запястье и шепчет:
— Останься.
— Это плохая идея, - говорю я ему.
— Пожалуйста.
Одного этого слова было достаточно. Только то, что он сказал «пожалуйста» таким печальным тоном, сломило меня. Я киваю, даже если он меня не видит, и заползаю на кровать рядом с ним. Я знаю, что он сделал то, что сделал, из-за меня, и я не должна была быть здесь, но как я могу не быть здесь?
Его рука находит мою, и он переплетает наши пальцы, держась так крепко, как только может. Я не уверена, что теперь делать. Я пытаюсь уснуть, слушая, как он тихонько похрапывает рядом со мной. Я знаю, что лекарства, должно быть, сказываются на его организме, так же как и перенесенная операция.
Наконец я задремываю, а когда просыпаюсь, он пристально смотрит на меня. Я задыхаюсь и начинаю отодвигаться, но его рука ложится мне на бедро, удерживая на месте. Мы оба молчим, когда он придвигается ближе и прижимается губами к моим губам. Я позволяю ему поцеловать себя и начинаю целовать его в ответ. Это неправильно. Я чувствую это каждой клеточкой своего тела. Я не должна быть здесь, в его постели, целовать его. Но почему тогда это кажется таким правильным? Почему это не кажется неправильным?
Когда он прекращает целовать меня и начинает водить по мне рукой, я отстраняюсь.
— Будь со мной, Эш.
От его слов внутри меня разливается жар, но я отрицательно качаю головой.
— Я не могу этого сделать.
— Ты хоть представляешь, как сильно я, черт возьми, нуждаюсь в тебе, Эш? Как мне больно, когда ты уходишь от меня?
Слезы тут же наполняют мои глаза, и я качаю головой.
— Не говори так
— Это правда. Ты как будто разрываешь мое гребаное черное сердце, - добавляет он. Я думаю, это просто из-за лекарств, но сегодня утром он выглядит как обычно.
— Я не могу быть той, кто тебе нужен, - говорю я ему.
— Ты не знаешь, что мне нужно.
— Я не могу быть такой, как она. Я – не она.
— Я не хочу ее, Эш. Будь со мной.
— А как же Бен? - спрашиваю я его.
— К черту Бена. Ты не нужна ему так, как нужна мне, - говорит он мне. Мое сердце подпрыгивает в груди от его слов. Я не знаю, что сказать. Чувствую ли я связь с Тристаном? Да, но мы такие разные, что у нас ничего не получится.
— Я не могу.
— Не уходи от меня, Эш. Я не доживу до следующего дня, если ты это сделаешь.
Это угроза. Я слышу это по его тону.
— Нет. Ты не имеешь права этого делать! Ты не имеешь права угрожать мне, Тристан.
— Я не угрожаю. Просто… черт. Убирайся, - приказывает он, глядя в другую сторону. Это больно. Я почувствовала боль глубоко в груди, когда он отвернулся и посмотрел в другую сторону.
Хочу ли я быть с Тристаном? Часть меня говорит «да», но другая, более рациональная часть, советует мне бежать в другую сторону, потому что я не могу и никогда не буду той, кто ему нужен. Однако, что, если он говорит правду? Что, если я действительно нужна ему?
Вопреки здравому смыслу, я тянусь к нему, беру его лицо в ладони и поворачиваю к себе.
— Я не знаю, что я делаю, Тристан. Это кажется неправильным и правильным одновременно, - честно говорю я ему.