— Тристан, - кричу я, когда он подходит ближе, опираясь на трость. Мое сердце болит за него, потому что я знаю, что в него стреляли по моей вине.
— Не двигайся! - ревет Бен, сжимая в руке хлыст. Тристан смеется.
— Кнут? Ты думаешь, мне не нравится, когда меня время от времени бьют? - спрашивает он, и мои глаза расширяются. Я никогда об этом не задумывалась. Тристан увлекается разными вещами, почему бы и этому ему не нравилось?
— Я прикончу тебя, - говорит ему Бен, пока остальные смеются.
— Ты и кто? Мы уже схватили твоего маленького друга там, наверху, - говорит ему Энди, указывая наверх. Энди и Род бросаются к Бену, а Тристан подходит ко мне. Он наклоняется и помогает мне подняться, как может, все время морщась.
— Я думала, ты не сможешь уйти?
— Ты правда думала, что я оставлю тебя наедине с этими, придя на следующий день? - спрашивает он, заключая меня в объятия и целуя в щеку. — Твой ад со мной. Не здесь.
Я хочу улыбнуться, но не могу. Мне слишком больно, чтобы сделать это. Тристан находит мне футболку и помогает ее надеть, пока ребята забирают Бена и моего отца. Тристан, как может, помогает мне подняться по лестнице, когда видит свою маму.
— Мне жаль, что так получилось, - говорит он ей.
— Нет. Не извиняйся, Тристан. Ты скажи мне, что делать, и я это сделаю. Она заслуживает лучшего, чем это, - говорит она, кивая в сторону Теда, у которого во рту кляп.
— Я дам тебе знать.
Она кивает головой и смотрит на меня с грустной улыбкой, как будто сожалеет, что не смогла остановить это. Мой отец был слишком сильным. Она ни за что не смогла бы противостоять ему.
Я грустно улыбаюсь ей в ответ, когда Тристан выводит меня из дома и ведет к фургону, стоящему перед входом. Мы оба забираемся внутрь, пока остальные грузят их в кузов, предварительно связав, затем они тоже забираются, и мы уезжаем.
— Ты в порядке? - спрашиваю я его. Он качает головой, и я понимаю, что он имеет в виду. Не физически, а морально. Он разваливается на части, и я это понимаю.
Мы едем, пока не добираемся до склада, и я качаю головой.
— Мы здесь живем, - напоминаю я ему.
— О, Маленькая монахиня. Мы все равно будем жить здесь, а призраки этих ублюдков будут преследовать нас по ночам, - объясняет он, прежде чем вылезти из машины. Я не знаю, что я чувствую по поводу всего этого. Он собирается убить их, в этом я уверена, и это мой отец и мой бывший.
Я следую за Тристаном внутрь и наблюдаю, как парни втаскивают остальных внутрь и привязывают их к стульям. На тех же стульях, на которых мы сидели за ужином, теперь сидят двое мужчин, которых я ненавижу больше всего на свете.
— Почему здесь? – спрашиваю я. Тристан подходит ко мне, обхватывает рукой за горло и притягивает к себе.
— Вот и все, Маленькая монахиня. На этом разговор заканчивается. Я думал убить их где-нибудь в другом месте, но что может быть лучшим напоминанием о том, что я сделал, чем сделать это в моем собственном пространстве? - он спрашивает меня.
— Тристан.
— Тебе не обязательно это видеть, детка. Я не заставлю тебя смотреть.
— Но я буду знать!
— И это изменит твое отношение ко мне? Хм? Ты что, больше не любишь меня после того, что я собираюсь сделать, потому что я чертовски люблю тебя, Эш?
— Ты что?
— Ты слышала меня, детка. Я тебя люблю. Я не думал, что смогу. Я не думал, что это так, но это потому, что я лучше проживу свою жизнь, скребясь у врат ада, чтобы вернуться к тебе, чем буду без тебя.
Мое сердце разрывается от его слов. Он любит меня. Я не была уверена, способен ли Тристан любить, но он любит меня. Я киваю, чувствуя, как слезы наворачиваются на глаза, и прижимаюсь губами к его губам.
— Ты такая вкусная, - шепчет он мне в губы, прежде чем поцеловать сильнее. Когда он отстраняется, я подхожу и сажусь на диван, чтобы не мешать. Тристан оглядывается и ухмыляется, прежде чем вытащить нож из ножен и направить его на Бена.
— Ты был последним человеком, который, как я думал, мог так с ней поступить, но вот мы здесь, - заявляет он, придерживая трость другой рукой и обходя вокруг себя.
— Ты ничего не знаешь! Ей это было нужно, - рычит он, а Тристан смеется.
— Это было необходимо? Единственное, что ей нужно, - это я, - говорит он ему.
— Ты – воплощение дьявола!
— И ей нравится каждая глубокая, темная вещь, которую я с ней делаю. Я мог бы рассказать об этом подробнее, но, честно говоря, я бы предпочел, чтобы она оседлала мой член, а не разбираться со всем этим дерьмом, - говорит он им, и мои щеки вспыхивают.
— Вы оба будете гнить в аду! – на этот раз кричит мой отец.
— Тогда встретимся там, Тед, - говорит Тристан, прежде чем перерезать Бену горло и перейти к моему отцу. Я не могу смотреть, поэтому не делаю этого. Я опускаю взгляд на свои руки, но слышу, как его рвет. Внутри у меня все переворачивается, и я торопливо направляюсь в ванную. Как только я оказываюсь там, меня тошнит. Я выплескиваю все, что у меня есть в желудке, а это не так уж и много.
Я прижимаюсь к унитазу, когда слышу, как входит Тристан.
— У тебя слабый желудок? – игриво спрашивает он.
— Они… он…
— Они мертвы. Оба. Ребята все уберут, прежде чем тебе придется возвращаться туда.
— А их тела?
— Не беспокойся об этом. Тебе не нужно знать, - говорит он мне, прежде чем сделать все возможное, чтобы опуститься на колени рядом со мной. Я вижу, как он морщится, и понимаю, что ему все еще больно, но он не подает виду. Вместо этого он сползает на пол и хватает меня, притягивая к себе.
— Тебе больно, - шепчу я.
— Не больше, чем тебе.
— В тебя стреляли дважды, - напоминаю я ему.
— Тебя избили. Прости, Эш. Я должен был быть там. Я должен был быть там, чтобы разобраться с этим дерьмом.
— Это не твоя вина.
— Но это так, и мне чертовски жаль.
— Прекрати так говорить. Тебе не за что извиняться.
— Ты права. И только потому, что ты ведешь себя как соплячка, я собираюсь отшлепать твою киску и заставить тебя кончить больше раз, чем ты можешь сосчитать.
— Ты думаешь, что сможешь с больными плечом и ногой?
— Я воплощение дьявола, разве ты не слышала? Я могу делать все, что захочу.
— А как насчет того, чтобы любить меня? Ты можешь это сделать?
— Разве это не то, что я уже делаю?
— Да, это так. Я люблю тебя, Тристан.
— Я тоже люблю тебя, Маленькая монахиня.
Глава 23
Тристан
Иногда я сижу и думаю, каково это – отпустить себя. Иногда я снова оказываюсь у врат ада, где мне самое место. В других случаях я обнаруживаю, что прячусь у всех на виду.