Я обычно теряюсь и несу тупую околесицу, когда разговариваю с незнакомыми людьми, но сейчас уверенность буквально наполнила мое тело.
— Откуда ты знаешь про него, — нервно спросил Кудряшов, — это что такая проверка?
— Красное желе, символы на полу, куб из трубок, — начал перечислять я, — вы меня точно не помните?
— Я ничего не помню, — огрызнулся доктор, испуганно смотря по сторонам, — да и черт возьми, кто ты такой?
Я приблизился к нему, наблюдая, как Кудряшов неуверенно пятится назад. В груди сжался тугой комок раздражения на упрямившегося мужчину.
— Девушка полоснула вас когтями по лицу, помните? — спросил я, продолжая наступать.
— Помню, — кивнул Кудряшов, почти подступивший к воде.
— Тамара напал на нее и упав на куб, нарушила целостность барьера, потом произошел взрыв, ведь так? — спокойно произнес я, смотря как ступни Кудряшова погрузились в прозрачную воду.
— Что такое этот куб? — спросил я, — и почему вы хотели испытать его на нас?
За спиной Кудряшова, метрах в десяти от берега, уже было видно бурление воды, похоже, что рыбки почувствовали сукровицу из обожженной кожи. Я не знал, стоило ли загонять его в воду, но само присутствие мужчины вызывало смутную тревогу.
— Я понял, я все понял, — не к месту рассмеялся Кудряшов, — меня накачали каким-то новым наркотиком и теперь допрашивают, я ведь прав?
— Нет, вы не правы, — резко ответил я, — разве все вокруг похоже на галлюцинации?
Рыбкам оставалось до Кудряшова пара метров, когда он сдался и жалобно посмотрел на меня.
— Хорошо, — сказал он, — я расскажу.
Я рванул вперед и дернул его за руку, увлекая за собой на кромку песок. Пузырящееся облако остановилось в полуметре от берега.
— Ползите вперед, — сказал я, внимательно наблюдая за водой, — даже не думайте вставать.
Он только послушно кивнул и пополз со мной к костру. Мы присели и я засунул руку в костер, надеясь удивить Кудряшова. Но он только испуганно смотрел на воду, словно ожидая, что сейчас оттуда выпрыгнет огромная акула.
— Зачем надо было ползти? — спросил он, оторвав взгляд от спокойной глади воды. На мою руку в пламени костра, он будто нарочно внимания не обращал.
— Там рыбы, они чуют кровь и выпрыгивают, впиваясь в тело, — путано объяснил я, — вы обещали рассказать про странное устройство.
Кудряшов покосился на меня, будто ожидая, что я передумаю, но увидев мое лицо, горестно вздохнул и зачерпнул горсть песка.
— Я хотел помочь…, - начал он, пересыпая песок из ладони в ладонь, — у сестры была тяжелая форма шизофрении и я наделся, что смогу вылечить ее. Спустя годы учебы я понял, что мозг слишком сложно устроен и ничем не смогу помочь сестре. Вот ты знал, что мозг принимает решения гораздо раньше, чем человек это осознает? Или что африканские аборигены реально умирают от проклятий колдунов?
— Нет, — ответил я, несколько ошарашенный его внезапным напором.
— Человеческий мозг это удивительная штука, — сказал Кудряшов и грустно добавил, — но его очень трудно изучать. Поэтому, когда я прочитал, что один ученый занимается вопросом визуализацией мозговой деятельности, то сразу перевелся в его отделение. Мы сработались и он посвятил меня в свои разработки.
Он замолк и со злостью отшвырнул песок. Я заметил, как из его уха высунулся маленький белый червячок. Я уже видел похожую мерзость, когда притащил забинтованную тварь в этот мир. Тело напряглось и я неосознанно придвинул ноги к себе. Татуировка настороженно обожгла грудь, реагирую на мои опасения.
— Я рассчитывал, что Павел Михайлович разработал новый вид энцефалографии, — продолжил рассказ Кудряшов, — но детально разобравшись в устройстве аппарата, носившего номер три, я понял, что это просто куча проводов и транзисторов, выводящая на экран помехи. Но доктор действительно верил, что аппарат работает и мог часами толковать шум на экране.
— А куб и символы? — спросил я, садясь на корточки.
Возможно, что эта тварь просто прикидывается Кудряшовым, чтобы отвлечь мое внимание и убить. Но мне было жутко интересно, чем закончится история и какое я имею к ней отношение.
— Год назад доктор привел мальчика, — продолжил Кудряшов, начав ковыряться в ухе, — имя у него было странное, вроде Мефодий, не вспомню уже. Он научил доктора символам, но нужен был сильный источник энергии. Тогда я придумал куб Кудряшова. Точнее мне он приснился, как Менделееву его таблица.
Он с гордостью посмотрел на меня, словно ожидая аплодисментов. Я состроил одобрительную мину, не забывая следить за его движениями.