Епископ улыбнулся.
-Я ценю твою заботу. Но от прошлого не отвернуться. Когда-то я был на твоём месте, а теперь мне остаётся лишь отмаливать свои грехи. Я не могу стереть кровь со своих рук, но я могу не дать охладеть сотням чужих.
С этими словами Живин развернулся и направился в обратный путь. До Перва было ближе всего, пусть дорога займет и не один день. Можно было проложить путь в менее далекие города, но до них пришлось бы идти через чащу леса. Глухие дебри могли стать для незнающих людей могилой.
Тронутый речами епископа Тсеч отправился вместе с ним. Вспоминая настоятеля в Херге, помня своих коллег, честность Живина была для него глотком воды в сухую жару. Тсечу уже и вспомнить не мог, когда с ним разговаривали без недомолвок и лжи. "Серый" чувствовал, что епископ говорит, о чем в самом деле думает. От таких людей ощущается простота и незамысловатость, но именно поэтому им хочется доверять.
Однако его всё ещё мучал вопрос, который он поспешил задать:
-Ваше Преосвященство, разве стоит так оставлять мертвых?
-Мы не сможем их похоронить за короткое время. Я могу накрыть их землей, но они этого недостойны. Какими бы ни были люди при жизни, они остаются людьми. Поэтому хотя бы отправить в последний путь их нужно по-человечески.
Пыль, поднимаемая двумя парами бредущих на рассвете ног, оседала ровным слоем, не в силах долететь до желанных ноздрей, и продолжала ждать следующих жертв. Её часто тревожили люди, не давая вырасти траве и деревьям. Земля устала находиться в изъезженном виде, не в состоянии впитать всю влагу, оставленную после проливного дождя. Собирающиеся на горизонте серые облака говорили, что сегодня как раз такой день. Однако пыль не собиралась сдаваться. Взлетая в воздух, она не спешила упасть обратно на дорогу, а стремилась ухватиться за одежду или сапоги идущих людей.
-И вновь я приношу свои глубочайшие извинения, - говорил один человек. - я уже давно отвык спать не на мягкой перине. Из-за моей слабости ты не смог отдохнуть как следует.
В отличие от своего спутника, он шёл твердой походкой. И суть не только в усталости и невыспанности второго.
-Не стоит извиняться, Ваше Святейшество. Мне не впервой находится сутки на ногах, а благодаря Вашей особенности мы сможем достичь Перва раньше, - его голос слышался неуверенным и явно выдавал долгое нахождение на ногах.
Первый путник слышал эти нотки в его голосе, но сбавлять шаг не спешил. По его разумению, куда благополучней будет добраться до города и остановиться в нем, чем в чистом поле. Впрочем у Тсеча были похожие мысли. Он никак не мог унять беспокойство, что оставил Дрола одного. Маг смерти должен был достигнуть города ещё прошлым утром, если считать, что он проделал весь путь пешком, но что он собирался в нем натворить? Тсеч мог поклясться, что лишь убийство епископа не входило в его планы.
-Как только доберёмся до города, я дам тебе отдохнуть в моём поместье. Если бы не ты, мне пришлось долго искать невидимых разбойников. Тебя будет ждать достойная награда, как и семьям погибших солдат.
-У Вас есть поместье? - не сумев сдержать удивление, изогнул бровь Тсеч. - То есть, разве духовный сан может иметь богатое убранство?
-Богатое? Не стоит, это мой подарок матери и сестре. Я не могу иметь жену и детей, но о своей семье не забыл. Пусть я не имею права позволить себе богатую вотчину, однако моих сбережений со времен службы хватило на приличный дом. И не забывай: я не монах, мне дозволено иметь собственность.
На этом их разговор закончился. Наконец, им повстречалась телега, направляющаяся в сторону Перва. Остатки пути им довелось провести не на ногах. Утомленного долгим путем "серого" сморил сон. Последние дни он спал от силы два часа. Епископ не мог заснуть в деревенских домах крестьян, а потому долгого отдыха не случалось. С лошадьми в каждой деревне также была нехватка. В лучшем случае имелась одна худо-бедная кляча на четыре дома, а то и одна на всех. Понимая, что пешком проще и без лишних хлопот с хозяевами, ни Живин, ни Тсеч не решились попросить скакуна на дорогу.
Проснулся "серый" у самых ворот. В отличие от своего спутника, Живин заснуть не смог. Однако, несмотря на это, от него продолжало исходить много энергии. Лишь сиреневые круги под глазами говорили о его состоянии.