— Также есть кое-что ещё, — произнесла Дмитра. — Сзасс Тэм принял меры, чтобы преемником Друксуса Рима были избраны именно вы, Самас Кул. Не сомневаюсь, что вы являлись самой подходящей кандидатурой на эту должность, но, все же, почему он так хотел, чтобы именно вы заняли её? Возможно ли, что причина частично кроется в том, что вы не питали к Риму особой любви, и — прошу простить меня за то, что позволяю себе делать выводы о вашем характере, — что вы не тот человек, который полностью посвятит себя расследованию убийства, а не увеличению собственного благосостояния, даже если это преступление стало оскорблением для Ордена Преобразования?
Лаллара фыркнула.
— У тебя есть это право. Этот боров заботится только о том, чтобы набить свои сундуки — и свой рот.
Самас кинул на неё взгляд.
— Понимаю, что я совсем недавно стал зулкиром и нрав у вас не из легких. Но, все же, выбирайте слова, когда говорите обо мне.
— Мастера, прошу вас, — произнесла Дмитра. — Умоляю, не надо ссориться друг с другом. Если мои подозрения верны, это последнее, что нам стоит делать.
— Тебе есть что ещё сказать о смерти Друксуса? — спросила Ярпилл.
— К сожалению, нет, — ответила Дмитра, — так что давайте обсудим сражение в Ущелье Гауроса. — Она улыбнулась. — У меня и самой хороший нюх на правду и ложь, и с самого начала рассказ о битве на севере показался мне подозрительным. Учитывая, что в этой истории принял заметное участие Сзасс Тэм, который только что заинтриговал меня, вмешавшись в расследование убийства Друксуса Рима, я решила побольше разузнать об этом «вторжении рашеми». И выяснила, что ничего подобного и в помине не было. Не варвары шли на юг, чтобы атаковать нас. Это тарчионы Крен и Одессейрон направлялись к северу, чтобы вторгнуться на территории Рашемен, но после почти проигранного сражения им пришлось поставить крест на своих амбициях. Сзасс Тэм оказал им помощь, чтобы на них не обрушился гнев остальных зулкиров, и тогда они заявили, что агрессорами были именно рашеми.
— И ты полагаешь, — произнесла Лаллара, — что он сделал так потому, что это событие произошло вскоре убийства Друксуса, и таким образом он хотел усилить то «смятение в обществе», которое надеялся создать.
— Да, — ответила Дмитра. — Но, если мы копнем глубже, то обнаружим кое-что ещё. Позвольте мне изложить в деталях, что же происходило во время того боя.
Женщина дала ясный и сжатый отчет о произошедших событиях, ведь она, несмотря на то, что носила алую мантию волшебницы, также умела и отдавать команды войскам на поле боя.
— Теперь сами собой возникают несколько вопросов: как рашеми узнали о приближении наших отрядов и определили место, где лучше всего их остановить? Как могли ведьмы с такой легкостью разрушить власть тэйских магов над рекой? Как же Сзасс Тэм мог узнать об угрожающей армии опасности, где бы он в то время ни находился, и переместиться на поле боя как раз в нужный момент, чтобы помочь избежать катастрофы?
Ярпилл хихикнула.
— Возможно, величайший маг в Тэе может чувствовать какие-то признаки опасности или предвидеть её, что не под силу нам, тварям дрожащим? — в этот момент она вовсе не испытывала желания шутить, но каждый из них носил маску, и Ярпилл обычно притворялась милой девушкой с легким сердцем и неудержимым чувством юмора. Она высоко поднялась по иерархической лестнице своего Ордена, и любой разумный человек понимал, что для этого она должна была обладать безжалостностью и железной волей, но даже тогда это заставляло врагов её недооценивать. — То есть ты говоришь, что его шпионы доложили Сзассу Тэму о планах Крен и Одессейрона до того, как те выступили в поход, а он каким-то образом переправил достаточное количество воинов и магов рашеми, чтобы те смогли сокрушить тэйское войско, а затем ринулся спасать тарчионов?
— Именно так, — произнесла Дмитра, — потому что напугать всех — этого недостаточно. Помимо этого он хочет убедить знать, войска и простолюдинов, что он — единственный, кто способен справиться с нашими врагами. Очевидно, что нынешние проблемы в Пиарадосе оказались для него просто даром богов. Это дало ему возможность поиграть в спасителя не один раз, а дважды.
Самас, губы которого блестели от меда, проглотил еду, что находилась у него во рту, и спросил: