Леха клацнул зубами, развернулся на три четверти и в два скока оказался возле зазывалы, который только и успел, что разозлиться и сделать шаг навстречу драке. Удар привычно тряхнул запястье, ойкнули косточки пальцев, Леха так же резво крутанулся на пятках и, не глядя на результат, зашагал из арки направо, где уже вот она – дверь в «Денежку». Нокаут, и к бабке не ходи, и кожу на костяшках свез… Уголком зрения он все же зацепил, выделил из фона случайных зрителей неслучайные фигуры аналогичных «лотерейщиков», товарищей побитого… Гнев Лехи улегся так же быстро, как и вспыхнул… Ну елы-палы, дурила из Тагила! Ну когда он, наконец, научится не пылить по пустякам, не находить на свою голову? К тому же не стоило заводиться с этими шакалами, их много и наверняка там посерьезнее чуваки есть… На входе-то охрана, а вот… А впрочем… Леха вспомнил – кто он теперь и что при нем – и ухмыльнулся.
– Мне в администрацию, к Ольге Николаевне.
– А-а, ну-ну, тогда пройди, конечно.
Хорошо, когда тебя знают даже охранники: пустят бесплатно безо всякого колдовства, главное – соблюсти приличия при вранье…
– Леля, привет!
– Ой, Лешик! Что-то ты рано сегодня. Как сессия? Тебе «семерочку»?
– Сдал. Нет, «тройку» хочу и чебуреков со сметаной.
– Чичас! Ваших пока не было никого. Где ты сядешь, я принесу?
– Вон там, в углу. – Леха для верности ткнул пальцем. – Я пока по этажам сгоняю, гляну где чего.
У Лехи еще было минут десять до встречи, но он на всякий случай пробежался на второй этаж, на третий, заглянул во все закоулки – никого, ни Димона, ни вообще знакомых. К Ольге, барменше, своей ровеснице, он подкатывал пару раз для очистки совести, однако та держалась по отношению к Лехе приветливо, может быть чуточку лучше, чем к другим, но без огонька – у нее был парень и кроме него никто, похоже, ее не интересовал.
Кто сегодня? – Леха притормозил возле белого криво повешенного листочка с расписанием музыкального меню. В «Денежках» играли живую музыку, в иные ночи случалось так, что одновременно, на всех трех этажах выступали группы, и благодарные слушатели, опившись пива, вынуждены были разрываться в своих симпатиях между постпанком, рокабилли, готикой и платным туалетом, шастая с первого этажа на второй, со второго на третий, с третьего опять вниз. Группы были малоизвестные, но это никого не смущало: все помнили, с чего начинались «Король и Шут», «Краденое солнце»…
– Привет, зая! – Леху толкнули.
– А-а, тоже самое – тебе. Ты где?
Пухленькая девица в топе, в бриджах, в стрижке «полубокс» даже на своих немыслимых платформах была по грудь Лехе, Леха же, когда был выбор, предпочитал высоких. Однажды под утро, после буйной танцевальной ночи, он сумел познакомиться с этой девушкой очень близко: она, типа, жила неподалеку; но вот имя ее выскочило из головы… Неудобно даже…
– Понял… Одна? А я на первом. Ну еще увидимся; заранее, не дожидаясь белого танца, ангажирую тебя на нижний брейк. Чмоки…
Даст, если вдруг приспичит, это очевидно.
Пн. – ЧУП-МАРЗУП
Вт. – ДЖИНН СА, ОЛИГОФРЕЙД
Ср. – БЕЛАЯ ЖИЗНЬ, КОВЕР-САМОСАД
Чт. – ЧУП-МАРЗУП, НЕРАЗОЧАРОвоВЫВАЮЩИЕСЯ
Пт. – ДЖИНН СА, ТОПУС, БЕЛАЯ ЖИЗНЬ, МАЗЫХАКЕР
Сб. – НЕРАЗОЧАРОвоВЫВАЮЩИЕСЯ, ДЖИНН СА
Вс. – Всякое крошево-хорошево из дикарей и новеньких.
Это означало, что сегодня на третьем этаже будет просто дискотека, либо вообще замок на двери, а на нижних двух тоже дискотека, но сначала, для сугреву, на первом этаже команды будут играть живую музыку: на первое – модные рокабилльщики ЧУПЫ, на второе – густо панкующие «Вовы», они же – НЕРАЗОЧАРОвоВЫВАЮЩИЕСЯ. Леха порадовался, что угадал с первым этажом, где намечался «двойной лив», и через две ступеньку на третью ринулся к пиву и чебурекам со сметаной.
Когда успели? За те несколько минут, что Леха посвятил рекогносцировке, зал первого этажа уже подернулся синеватым дымком – набежавшие прихожане накурили. Фокус: только что зал был пуст, а теперь свободных столиков почти и не осталось, и у стойки очередь выстроилась.
– Лелик! Спасибо! – Леха старательно закивал головой, осторожно помахал поднятой кружкой…
– Димон, ты точен, как молодой швейцарский король, садись. Что? Ну? Не пугай меня… Нет, нет, о, нет!…
– Ты псих, Леха, ну точно – псих. Держи свою сотку. Нет в Швейцарии королей.
– Чеченская?
– Настоящая. Знаешь, как я сегодня запарился с твоим хламом? Реально чуть не пролетел.
– Чуть? В смысле, рентабельность не превысила двухсот процентов? Ладно, тебе – верю. Ступай за пивом, а то мое уже кончилось.
– Во как? Я ступай за пивом!? Я? Ну, ты…
– Не хочешь? Ну тогда я схожу. Тебе «нулевку»?
– Сам дурак. «Семерку» неси. Сейчас посижу, да побегу, надо еще добить кое-что…
Себе Леха опять взял «троечку», чтобы полегче… Димон вскоре ушел, как и обещал, свободные стулья умыкнула компания за соседним столиком… Каждый раз перед «разгуляем» приходил такой «мертвый» час, и каждый раз Леха вспоминал, что и в прошлые разы были моменты разочарования и скуки, когда пиво – дрянь, чебуреки съедены, знакомых не видно, одна тупость вокруг… Но, как правило, вечер постепенно разматывался, выправлялся в полный ночной рост, извлекая из призрачных пивом пропахших рукавов большие и малые чудеса и вымывая из памяти (до следующего раза) томительные моменты неприкаянности и мизантропии…
– Э, слышишь… – Леха обернулся. Перед ним стоял паренек типичной «приапрашкинской» внешности: смуглый, в дешевых штанах с мотней и накладными карманами по бедрам, очень короткие, равномерно отросшие волосы, тусклый тревожный взгляд… – Там тебя зовут…
– И кто меня зовет? – заинтересовался Леха, хотя в солнечном сплетении у него уже застыл правильный ответ.
– Девушка одна. Просит выйти. Она, типа, за вход не хочет платить и просит, чтобы ты к ней вышел.
Леха замялся на мгновение.
– Сейчас выйду, предупрежу только, чтобы столик не занимали.
И речи не могло быть – искать союзников и выйти «к девушке» не одному, а компанией – ситуация не та… Да и мало кто связываться захочет…
Всегда надо сначала думать, а потом руки-ноги растопыривать.
– Аленка, предупреждаю еще раз: пока я на ногах – сидеть в дупле, играть в молчанку.
Леха тронул за рукав охранника:
– Я на минутку, сейчас вернусь…
У входа в клуб отирался обильный, родной для клуба, но экономный, либо безденежный контингент, а немного поодаль, буквально метрах в двадцати, – безлюдье, если не считать группы стоящей полукругом серьезно настроенной молодежи исключительно мужеского пола, разной степени обдолбанности и накачанности.
Они ждали Леху. В коленках у него возникла противная, ослабляющая дрожь, в голове зашумело. Ему стоило немалых усилий делать шаги по направлению к ним и не спотыкаться. Умеренная злоба, почти нулевая опаска, вялая готовность увечить – Леха втянул в себя весь ком эмоций, исходящий из базарных «реваншистов» и мгновенно завелся, как это обычно с ним бывало в экстремальных ситуациях, соскочил с резьбы.
– А кто меня ждет? Каторый ыз вас дэвушкам?
Он, почти на бегу, вцепился пальцами в сложенную дубинку, резко развел руки, выдвигая ее на весь аршин, отпустил левую ладонь, и в то же мгновение палка-чудесница дернулась в правой руке и с сухим стуком разбила голову ближайшему парню, невысокому, но «бычастому», жирно-накачанному. Тот только и успел, что ойкнуть, перед тем как упасть на выщербленный, в грязных помоечных потеках асфальт. Было еще светло, при желании все происходящее можно было наблюдать чуть ли не с противоположного конца Апрашки; наверное, кто-то этим не преминул воспользоваться. Но Леха, который довольно часто бывал в «Денежках», волей-неволей знал о местных порядках: ментуры не будет до тех пор, пока все само собой не утрясется. Сегодня этот ментовский служебный стиль его не возмущал, напротив, он на него надеялся. Дубинка своими резкими и неожиданными рывками то и дело норовила растянуть ему кисть, но тем не менее из руки не выскальзывала, держалась как приклеенная. Пару раз Леха угадал ее намерения, проворно сопроводил рукой, и эффективность удара от этого моментально повышалась: падающие даже ойкнуть не успевали. Леха для страховки то и дело повторял про себя первоначальный приказ: «Не насмерть», но дубинка, похоже, строгалась мастерами, дело знала и поставленных пределов не переходила – била куда надо и с заказанным эффектом. И только Леха успел почувствовать свою деревянную соратницу, распробовать эффект взаимопонимания, как противники кончились. Леха с немалым усилием преодолел сопротивление (двое вырубленных зашевелились, один попытался встать) дубинки, сдвинул концы ее в прежнее, «спящее», положение, посчитал поверженных – одиннадцать баранов, легонечко пнул под ребра ставшего на четвереньки.