— Ты подлый.
— Он заказал обратный рейс. Я должен был забрать его из ФПО здесь, в городе. — Он закрыл за собой дверь и ухмыльнулся, скрестив руки. — Я думал, у него сердечный приступ случится до того, как мы приедем сюда.
Нос Эбби сморщился.
— ФПО? Ты имеешь в виду этот крошечный аэропорт сразу за городом? — она посмотрела на Трэвиса. — Чартерный самолет? Сколько это стоило?
Трэвис посмотрел на нее, качая головой.
— Неважно. Я просто должен был добраться сюда, — он посмотрел на меня. — Спасибо, что посидела с ней, Мер.
Я кивнула.
— Конечно. — Я встала, улыбаясь Шепли. — Я провожу тебя домой.
Шепли открыл дверь.
— После тебя, малышка.
Я помахала на прощание Трэвису и Эбби, но они не заметили, потому что он почти вгрызался в её лицо.
Шепли держал меня за руку, когда мы спускались по лестнице к нашим машинам. Чарджер, припаркованный рядом с моей поцарапанной и грязной красной Хондой, сиял как новенький. Он открыл дверь, и запах дыма ударил мне в нос.
Я помахала рукой перед лицом.
— Как отвратительно. Если ты так любишь свою машину, почему разрешаешь Трэвису курить в ней?
Он пожал плечами.
— Я не знаю. Он никогда не спрашивал.
Я ухмыльнулась.
— Что бы сделал Трэвис, если бы однажды ты не позволил ему делать так, как ему все время хочется?
Шепли поцеловал уголок моего рта.
— Я не знаю. Что бы ты сделала?
Я моргнула.
Выражение лица Шепли отразило весь ужас.
— О, дерьмо. Просто вырвалось. Я не имел в виду то, как это прозвучало.
Я схватила свои ключи.
— Все нормально. Увидимся дома.
— Детка, — начал он.
Но я уже была на полпути к Хонде.
Я села на потертое водительское сиденье своего старенького хэтчбека, заводя его, хоть я и хотела посидеть немного и поплакать. Шепли выехал задом, а я последовала за ним.
Я не была уверена, что было хуже — слушать непреднамеренно сказанную правду или видеть ужас в его глазах после того, как он это сказал. Шепли чувствовал себя тряпкой по отношению ко всем, кого любил, включая меня.
Шепли
Я въехал на закрытую парковку рядом с Хондой Америки и вздохнул. Рулевое колесо скрипело, когда я сжимал и разжимал руки с побелевшими костяшками. Выражение лица Америки, когда я ляпнул не подумав, было таким, каким я его еще никогда не видел. Если я сказал что — то глупое, в её глазах был бы виден гнев. Но я не разозлил её. Это было что — то похуже. Не желая этого, я обидел её, глубоко задел.
Мы жили в трех домах от Трэвиса и Эбби. В нашем здании было меньше студентов и больше молодых пар и семей. Парковка была полна, остальные жильцы уже были дома и спали.
Америка вышла. Дверца машины скрипнула, когда она резко закрыла её. Она пошла к тротуару безо всяких эмоций на лице. Я научился оставаться спокойным во время споров, но Америка была эмоциональной, и любая её попытка спрятать эмоции никогда не удавалась.
Жизнь с моими двоюродными братьями отлично научила меня обращаться с такими упертыми людьми, как Америка, но влюбленность в самоуверенную и сильную женщину иногда заставляла меня бороться с моей собственной неуверенностью и слабостями.
Она подождала, пока я выйду из Чарджера, а потом мы вместе пошли к нашей квартире внизу. Она молчала, и одно лишь это уже заставляло меня нервничать еще больше.
— У меня не было времени приготовить что — нибудь до того, как я ушла к Эбби, — сказала она, заходя на кухню. Она обошла барную стойку и замерла.
— Я приготовил, прежде чем забрал Трэвиса.
Она не обернулась.
— Но я сказала, что все сделаю.
Дерьмо.
— Все хорошо, малышка. Это не заняло много времени.
— Тогда я думаю, мне следовало бы найти время приготовить, прежде чем я ушла.
Дерьмо!
— Я не это имел в виду. Я был не против.
— Я тоже, вот почему я сказала, что приготовлю. — Она швырнула сумочку на стойку и исчезла в коридоре.
Я слышал её шаги, как она зашла в комнату, и как хлопнула дверь ванной.
Я сел на диван, закрыв лицо руками. Наши отношения не были такими уж прекрасными в последние несколько месяцев. Я не знал точно, было ли это потому что она была несчастна, живя со мной, или она была несчастна со мной. В любом случае, это не сулило ничего хорошего для нашего будущего. Ничто не пугало меня больше, чем это.
— Шеп? — позвал тихий голос из коридора.
Я повернулся, увидев Америку, выходящую из темноты в тускло освещенную гостиную.
— Ты прав. Я слишком властная, и я жду, что ты всегда будешь мне уступать. Если нет, то я закатываю истерику. Я не могу продолжать поступать так с тобой.