Сначала мы перешли на дикую смесь языков, объединённых латинской основой, но вскоре, благодаря стараниям супруга, и моей цепкой памяти, подбрасывающей кое-что из тайников, я уже вполне сносно смогла изъясняться, не стыдясь окружающих.
И влюбилась в Гауди! Мы гуляли в сказочном парке Гуэля, с его пряничными домиками, будто бы сошедшими со страниц детской книжки, постоянно целовались, ни от кого не скрываясь, хотя мне было дико неловко, особенно поначалу, но потом, приглядевшись, я поняла, что для здешних нравов - это норма.
Любовались каменной ящерицей, покрытой мозаикой, и муж рассказывал, как цветные черепки, покрывающие её длинное тело, собирались везде, где только можно: на фабрике керамических изделий, на посудных мануфактурах и просто на улице. Рабочие приносили битые стёкла, бутылки, посуду, плитку, а гениальный архитектор создавал из этого шедевры.
Сидели на удивительной бесконечной скамье и снова целовались! Кто бы мог подумать, что для удобства отдыхающих, выдумщик Гауди делал гипсовые слепки с человеческих поп! И поэтому на ней так удобно! Можно сидеть и целоваться часами, слушать до смешного шепелявую испанскую речь, особенно щекотную своими шипящими, если в это время губы любимого супруга касаются мочки уха.
Глава 16.
Мы шагали по самой длинной лестнице и галерее «Сто колонн», хотя я насчитала восемьдесят шесть, и помню это очень хорошо, потому что перед каждой муж дарил мне поцелуй, добавляя к нему какое-нибудь ласковое прозвище: птичка, рыбка, принцесса, ягодка…
Всё во мне пело в те дни, наполненные солнцем, восторгом и верой в счастье.
Однажды мы любовались с холма панорамой города, на которой одним из ярких выступающих предметов красуется башня Акбар. Подобного не приходилось видеть, особенно, когда в ночи она сияет и переливается всеми цветами радуги. Это волшебство!
- Ничего не напоминает? – невинно поинтересовался супруг.
- Не знаю, - честно призналась.
- А мне она сейчас напоминает только одно, - рассмеялся.
- Что?
- Меня! – и опустил мою ладонь на свою ширинку.
- Ой! – вот в этом весь мой любвеобильный муж. Посмотрит на какую-нибудь фигню, и сразу ассоциативный ряд. Причём, всегда абсолютно однозначно направленный.
- Что будем делать? – дожидается верного ответа.
- Уйдём подальше отсюда, где не видать этой башни, - смеюсь над ним, но прекрасно понимаю, что далеко не удастся, лишь бы только хоть немного укрыться от чужих глаз.
В такие моменты я, конечно, не испытывала ни малейшего восторга, но и мужу отказать не могла. Зато на Анхеля после таких авантюр снисходило особенное озарение, и он творил в своей мастерской многие часы без отдыха и сна, а потом выдавал очередной шедевр.
А ещё я любовалась мужем, который рассказывал и раскрывал мне новые истории и подробности, дарил сказку, в которую трудно поверить, и я, как высохшая губка, впитывала счастье и никак не могла им напитаться.
Я обалдевала от невероятного Дома Бальо, реконструированного тем же Антонио Гауди. Он и вправду похож на поверженного дракона: стены, конечно, украшает мозаика, причём так искусно сочетанная, что когда падают солнечные лучи, она переливается, словно драгоценная чешуя. А ещё этот дом называют в народе «Домом костей».
Когда Анхель сказал, я и сама заметила. Колонны и перекрытия действительно, торчат, словно обглоданные драконом кости, а в очертаниях балконов ненавязчиво видятся черепа. Это немного пугает, но муж, тут же успокаивает,
- Видишь на крыше шпиль в виде копья с крестом?
- Да!
- Это Святой Георгий его победил! Дракон повержен, и больше никого не сожрёт! – для полного спокойствия, обнимает за плечи и целует в висок, а потом шепчет,
- Пойдём скорее, потому что сейчас я – копьё!
- Ё-моё! – вот всё хорошо, но эти его ассоциации!
Несмотря на подобные заскоки, которыми он периодически меня смущал, я искренне полюбила Анхеля и благодарила бога за то, что послал мне такого замечательного мужа.
Когда он привёл меня в собор Саграда Фамилья, впечатливший ещё издали, навернулись на глаза слёзы. Это ошеломляющее строение, бесконечный долгострой на народные пожертвования – невероятное чудо света!
Сначала мы обходили его снаружи, я с задранной головой и, наверное, с открытым ртом, потому что Анхель весело улыбался, глядя на меня. А ещё крепко держал за руку и следил, чтобы не упала, запнувшись, потому что под ноги глядеть было некогда.