Окончательно пробудившись, я уже поняла, что это явился муж, исполнить право первой брачной ночи.
Но почему передумал? Мы пожелали друг другу добрых снов, и Анхель оставил меня в своей каюте, заверив, что до конца плавания – это мои личные апартаменты, а он будет делить вторую с братом, куда перенёс свои вещи.
- Я всё понимаю, Габо, - заявил он, исковеркав моё имя, потому что Габриэла – это Габри, как зовут все вокруг, или Элла, как звали в прошлом, о котором нельзя вспоминать, - мы слишком мало знакомы, чтобы я смел требовать большего, чем ты способна подарить мне на сегодняшнюю ночь.
Я оценила деликатность Анхеля, на третий день знакомства это действительно казалось неприемлемо. Вообще не могла представить, что придётся делить с ним постель.
И тем страннее, что сейчас, когда его голодная рука всё ближе и ближе к моей груди, это всё меньше и меньше кажется неприемлемым. Его губы плотно почти по-вампирски присосались к тому самому месту, что образует угол между шеей и плечом. Горячее дыхание, смешанное с нетерпеливым стоном, обжигает тонкую кожу, а ладонь, поймав грудь в свою чашу, сжимает её всё сильнее, не забывая двумя пальцами играться с соском, что просто выбивает дух из лёгких, а я всё чего-то жду, не спеша вырваться. Наконец, когда понимаю, что изображать спящую красавицу больше невмоготу, оттого, что странное, неизведанное твориться с телом, изгибая его назад, в потребности коснуться спиной мужниной груди, шепчу его имя,
- Ангел… - да, именно так, а не Анхель, потому что в румынском имя Ангел – это нормально.
Глава 3.
Он лишь мычит нечленораздельно, не желая отдавать добычу. Вторая рука, протолкнувшись между матрасом и талией, подхватывает меня словно пушинку, и переворачивает лицом вниз. Жду. Дышать становится всё труднее и не только потому, что нос тонет в подушке, я вообще, затаила дыхание, не представляя, как далеко зайдёт мой Ангел.
А он, столкнув в ноги покрывало, которое укутывало по пояс, нависает надо мной сверху. Не ложится и не придавливает собой, а именно нависает, держась на руке, упёршейся в подушку недалеко от моей головы, но так близко, что чувствую жар мощного тела.
Надо как-то перевернуться, потому что шёлк ночной сорочки уже ползёт вверх, щекоча икры, бедра, поднимаясь к трусикам. Подол всё выше, а муж свободной рукой прижимает к кровати, так что вырваться очень трудно.
Но он не ожидает, я же послушна. Благодаря этому удаётся ускользнуть, столкнув со спины его ладонь. Переворачиваюсь,
- Ангел? – не дожидаясь ответа, протягиваю руки и кладу ладони на его лицо. Как плохо быть слепой, даже нет уверенности, кто со мной в постели, потому что ещё сегодня днём я чувствовала мужа совсем по-другому.
Мужчина замирает, давая ощупать, и я, научившаяся видеть пальцами за пять лет слепоты, безошибочно узнаю лицо Анхеля. Это его жёсткие волосы прямой линией надо лбом, едва наметившаяся косая морщинка на переносице слева, которую я не заметила в прошлый раз, длинные дуги густых бровей, прямой без горбинки нос. Довольно большой рот с чётко очерченными губами, верхняя посередине с глубокой ямкой, о таких говорят: бантом, жаль, не вижу, наверное, красиво. Квадратный подбородок порос щетиной, хотя последнее ничего не значит.
Как бы там ни было, со мной супруг, не спутаешь, и даже констатирую факт, что пахнет тем же одеколоном, к которому ещё не особо привыкла за три дня. Но, как изменился! Ничего не понимаю! Раздвоение! Не лицом и не голосом, но его аура! Она то холодна, то искрит такой магнетической силой, что бросает в жар.
Муж отлепляет мою ладонь от лица и, отделив от неё указательный палец, очень медленно втягивает в рот. Замираю, странное чувство, мой палец в его горячем мягком рту. Если бы видеть! А так остаётся слух, ловящий шумное дыхание и осязание, обострённое близостью, заставляющее трепетать и задыхаться, будто это не палец, а я втягиваюсь в его горячий, пожирающий меня рот.
Поиграв, отпускает, мокрому пальцу становится неуютно на воле, но я тут же забываю об этом, потому что язык творит чудеса, теперь выписывая узоры на моей ладони, отчего внутри включаются какие-то скрытые до сего момента трепещущие струны. Они натягиваются и натягиваются с каждым касанием всё сильней, а ловкий язык медленно щекоча, сползает к запястью.