Развернувшись, Шилов одновременно бросил бутылку и выстрелил в воздух, крикнув:
– Стоять! Руки! Вверх руки!
Румын замер, чуть присев. Правая рука, метнувшаяся было под пальто, остановилась на полпути. Он оглянулся через плечо, увидел Скрябина и Сапожникова с пистолетами, с двух сторон нацеленными ему в спину.
– Руки поднял! – еще раз крикнул Роман, держа Румына на мушке.
Взрывник не спешил подчиняться. Зато, как с облегчением отметил Роман, выстрел произвел нужное действие на гражданское население. Всех, кто находился вблизи от эстрады, как ветром сдуло. Далеко они, правда, не убежали, остались смотреть, но там их уже вряд ли зацепит шальными пулями. Правы оказались французы, способ эффективный…
– Вы чего, мужики? Обознались, наверное? – подал голос Румын.
– Руки! Держи их так, чтобы я видел! Дернешься – пристрелю!
– Откуда будете, мужики?
– Уголовный розыск!
– Хваткие ребята. Прошу учесть, что при аресте я сопротивления не оказывал. Оружие сдаю добровольно.
– Левой рукой, медленно, двумя пальцами!
Румын подчинился и бросил на землю старый «вальтер» военного образца. Такую штуку неудобно скрывать под одеждой, но зато если уж пустишь в ход, мало не покажется.
– Ногой отбрось!
Румын оттолкнул от себя пистолет.
Пока вроде все идет гладко, но… Неужели он действительно сдался? Может, просто уверен, что против него нет реальных улик, и рассчитывает при содействии друзей-военных через два дня уйти на свободу?
– Бери меня тепленького! – ухмыльнулся Румын, держа руки над головой.
– Рома, он мне не нравится, – крикнул Стас. – Может, пристрелить его на фиг?
– Ничего не получится, я не дам повода. Отписываться придется. – Не опуская рук, Румын покосился на Скрябина.
Тот ответил:
– Ничего, не впервой.
– Шанс у тебя один – чистосердечное признание, – добавил Роман.
– Ты мне стакан спирта налей, и я тебе все как на духу выложу, начальник!
– Стас, ты прав, он мне тоже очень не нравится. Толик, давай на колени, а потом мордой вниз. Руки за спину!
Румын выполнил.
Не дожидаясь команды, Сапожников сунул «макаров» за пояс, достал наручники и подошел к задержанному.
Надо было не так. Надо было, приблизившись, врезать ему между ног или по голове, и только лишь потом цеплять браслеты. И пистолет надо было не за пояс совать, а или отдать Скрябину, или держать в руке, будучи готовым стрелять при малейшем подозрительном шевелении. Продырявить руку или бедро – этого достаточно, чтобы сломить сопротивление и не вызвать серьезных претензий прокуратуры.
Сапожников сделал неправильно.
Шилов интуитивно почувствовал, что может произойти, но помешать не успел – Сапожников уже наклонялся к задержанному.
Из положения лежа, с руками за спиной, Румын ногами подсек Сапожникова и уронил его на себя, успев моментально, пока Сапожников еще падал, извернуться на спину и оказаться под ним. Одной рукой, локтевым сгибом, он сжал шею Сапожникова, другой – выдернул у него из-за пояса пистолет и – даже не увидев, а как-то почувствовав, что Стас подбегает и готовится выстрелить, – успел дважды выстрелить первым.
Стасу попало в плечо и в левую часть груди. Взмахнув руками, он упал. Пистолет отлетел куда-то на землю.
Шилов не мог стрелять. Румын прикрывался Сапожниковым, и, стоя на летней эстраде, на полтора метра выше них, Роман мог попасть только в своего парня, но не в убийцу.
Румын целился в Шилова из трофейного пистолета, при этом сумев так придушить Сапожникова, что тот уже почти не дергался, и только лежал, бессильно вцепившись пальцами в сдавившую горло руку.
– Ствол на землю! Ствол на землю, ты понял меня? Я ему башку разнесу! – Подтверждая угрозу, Румын ткнул «макаром» в висок Сапожникова. – Ну, быстро!
Шилов бросил «беретту».
– Интересный пестик! Где наполоскал? А теперь табельный! Ну!!! – Румын отвел пистолет от головы Сапожникова и выстрелил ему в бедро.
Сапожников дернулся и заорал.
Шилов достал из поясной кобуры и бросил «ПМ».
– Пять шагов назад!
Шилов начал пятиться.
Румын коротко глянул на Стаса. Тот лежал на спине и, казалось, не дышал. Времени приглядываться внимательнее у взрывника не было. Отпихнув Сапожникова, который от болевого шока почти лишился сознания, Румын начал вставать. Пистолет он держал нацеленным на Романа.
За спиной Румына Стас приподнял голову. Собравшись с силами, потянул за страховочный ремешок, петля которого была надета на брючный ремень, а карабинчик прикреплен к скобе на рукоятке «макарова». Единственный из всех, Скрябин соблюдал инструкцию по ношению табельного оружия, и сейчас это могло помочь.
Шилов видел это, и, отвлекая внимание Румына на себя, сначала остановился, сделав несколько очень коротких шагов, а потом, когда Румын крикнул: «Еще!», пошел не прямо назад, к заднику сцены, а чуть в сторону, вынуждая противника поворачиваться.
Ремешком подтянув к себе пистолет, Скрябин сжал рукоятку и на секунду замер, собираясь с силами.
А потом, рывком приподнявшись, несколько раз нажал спуск.
Первая пуля попала Румыну в лопатку и развернула его, вторая зацепила по касательной бок. Остальные вообще не попали.
Обессиленный, Стас упал на спину.
Скрючившись и зажимая локтем рану, Румын прицелился, чтобы добить его.
Шилов прыгнул с эстрады.
Услышав шум, Румын мгновенно развернулся и выстрелил, но Шилов уже катился по земле к своим пистолетам. «Макар» лежал ближе. Шилов схватил его, одним движением сжимая пальцы на рукояти и опуская предохранитель. Патрон уже был в патроннике, открывать стрельбу можно было немедленно. Поднять руку, чтобы прицелиться в туловище или в голову, Шилов не успевал, и выстрелил по ногам Румына.
Первая пуля впилась в песок возле его ботинка, вторая ударила в щиколотку, перебив кость.
Взрывник рухнул, как будто ногу ему отрубили. Пушка вывалилась из руки и, увидев, что подобрать ее не успевает, Румын что-то крикнул.
Кажется, он кричал:
– Все, я сдаюсь! Не стреляйте, не надо! – или что-то подобное.
Его крик заглушил грохот выстрелов.
Подбежав ближе, на то расстояние, с которого не промахиваются, все оставшиеся шесть патронов Роман выпустил ему в голову.