— Шумные, — перебил его Хейн. Влететь ему за неуважение к начальству не должно, но единственный жёлтый глаз майора сверкнул недовольством. «И всё принимаете близко к сердцу», — про себя добавил Хейн.
— Я разрешу тебе опоздать завтра на одну минуту, если ты заткнёшься и прекратишь играть в страдальца.
— У меня есть целых двадцать минут на сон. Я имею право использовать их.
— Уже семнадцать, — как бы невзначай уточнил Джед, внимательно изучая свои когти. Они у него были короче, шире и темнее, чем у Фокса, и Хейна всегда интересовало: сказывается ли это как-то на их использовании?
— Уже одна, — исправил Фокс, миролюбиво потрепав Джеда по плечу. — Через минуту чтобы были в комнате совещаний.
Выждавший несколько мгновений, томакхэнец с явным непониманием ситуации произнёс:
— Мы сегодня не должны были покидать базу.
— А я хочу устроить двойное свидание, — быстро взъерошив Джеду волосы, что ему явно не понравилось, Фокс дёрнул хвостом цветом под волосы, обошёл их стол и добавил: — Мы с полицией и судмедэксперты с телом.
В горле Хейна встал ком.
— У нас новый труп, мальчики, — обыденным тоном подытожил Фокс, скорчив недовольную гримасу. — По всем приметам убийца тот же, что и у прошлой жертвы. Полковник велел заняться этим. Жду вас через одну минуту в комнате совещаний.
***
Волнение, охватившее всегда спокойного и на сто процентов собранного Талли, не осталось без внимания. Его длинный мощный хвост бесшумно волочился за ним, заставляя идущего позади Хейна внимательно смотреть себе под ноги. Ситуация осложнялась тем, что всё тело Талли было покрыто чешуёй ониксового оттенка, и хвост не был исключением. Изредка он ловил отсветы ламп, и чешуйки на хвосте блестели, точно их кто-то долго и тщательно натирал, но для Хейна этого было мало. Человеческие глаза едва улавливали эти отсветы.
Зато шумное дыхание, никогда не отличавшее Талли, было лучшим ориентиром. Хейн помнил, что томакхэнцы, как, вообще-то, и люманирийцы, довольно осторожны и могут двигаться бесшумно, но ничего подобного сейчас не наблюдалось. Возглавлявший их небольшое шествие Фокс был в самом начале, а узкий коридор не позволял выбиться из строя и оценить майора. Но Хейн уже догадывался, что тот напряжён и готов действовать, а вот Талли — нет.
— В чём дело? — очень тихо спросила идущая за Хейном Тереза, явно обращаясь к Талли, но ответом ей послужило грозное рычание Фокса, эхом отразившееся от металлических стен:
— Молчать!
Хейн ничего не понимал. Был ли смысл вызывать весь их отряд из-за одного трупа? Вчера они справились вчетвером, и справились, стоит признать, очень даже хорошо. Это дело, на которое их направили, для «Керикиона» не было так важно, как его пытались показать, и Хейн это знал. Задача «Керикиона» — обеспечивать безопасность города-столицы, следить за соблюдением правил МКЦ и, в случае чего, предотвратить распространение болезни. Она покинула Эсто десять лет назад, но Хейн ещё ни разу не слышал о том, чтобы специальные учения прекратились.
То, ради чего их вызвали всем отрядом, было чем-то более важным. Именно из-за этого волновался Талли и злым до чёртиков был Фокс, сильнейший и умнейший из них. Они оба, обладая обострёнными чувствами, уже представляли, что их ждёт.
Хейн почему-то вспомнил о девчонке, что встретил вчера. На вид — самая настоящая пларозианка, а у них, если верить Потоку, слух, зрение и нюх были такими же острыми. Смогла бы она почувствовать что-то, находясь здесь?
Ему пришлось прикусить щёку изнутри. Девчонка могла быть одной из ламмертцев, а те — известные обманщики. Обвести кого-нибудь вокруг пальца для них было так же просто, как отобрать у ребёнка конфетку. Нельзя исключать вероятность того, что вчера Хейна просто одурачили. И символы, что он видел, могли быть обычной татуировкой.
«Хоть бы они не были обычной татуировкой».
— Бойня, — пробормотал Талли — так тихо, что Хейн подумал, что ослышался.
Коридор закончился огромной подземной парковкой, до того освещённой, что Хейн даже пожалел чувствительные глаза своих товарищей. Казалось, что был включен каждый мелкий фонарь, каждая лампа, а те, что были недавно сломаны, в кратчайшие сроки починили и включили — и всё для того, чтобы выхватить каждую деталь развернувшейся на парковке картины.