— Всю парковку уже должны были проверить, — вслух начал рассуждать Хейн. — Все уровни. И опросить всех, кто здесь был или мог быть. Охранника, кажется, опрашивают уже во второй раз, если не в третий. Времени было достаточно, чтобы обнаружить запах человеческой крови. И достаточно, чтобы он исчез. Что за чертовщина тогда происходит?
— Знаешь, может, эта кровь просто осталась на жертве? — предположил Джед. Концентрацию и заинтересованность он ещё не терял, но Хейн чувствовал, что до этого остались считанные минуты. — Во время борьбы или типа того. Или она перед этим повеселилась с кем-нибудь и разодрала этому кому-нибудь спину.
— И не заметила кровь? — предположение томакхэнца показалось Хейну абсурдным, но отбрасывать его просто так было нельзя.
— Или поранилась где-нибудь, — продолжил Джед. — Или ты поранился. Или Тереза. Или...
— Я понял, — перебил его Хейн, нахмурившись. — Мы, людишки, только и делаем, что оставляем всюду свою кровь, сами того не замечая.
— Обожаю вас, — с притворным придыханием произнёс Джед. — Вы очень смешные.
— Спасибо.
Полицейские были похожи на мельтешащих перед глазами насекомых. После организованности, царившей в стенах «Керикиона», работа полиции казалось Хейну жалкой пародией на власть и справедливость. Но в душе он понимал, что, не отличись в академии, его вполне могли отправить и в полицию — и стоял бы он сейчас в этой глупой и совершенно неудобной форме, с одним-единственным пистолетом и значком на груди, который никого не пугал и не удивлял.
Даже странно, что со своим прошлым он оказался именно в «Керикионе». Казалось бы, он должен оградиться от смертельной болезни и никогда больше не сталкиваться с ней, пусть даже и косвенно, но он... Он был здесь, на подземной парковке, где было найдено новое тело, обезображенное так же, как и предыдущие. Он был в «керикионовской» форме, и до сих пор считал себя, пожалуй, одной из самых незначительных частей Оплота.
Почему он не мог, как и отец, пойти в пилоты? Или, идя по стопам матери, податься в экологи? Последнее, правда, никогда не привлекало Хейна, но было так же важно, как и работа Оплота и всего Палладиума в целом.
— Мне это не нравится, — неожиданно произнёс Джед, громко фыркнув.
— Я думал, ты уже давно пытаешься придумать этим стенам занимательную историю.
— Если бы. Я чувствую ещё какой-то запах.
Хейн насторожился.
— Кровь?
— Нет. Это... Погоди, — судя по звуку, Джед с шумом втянул воздух, после чего резко выдохнул. — Так пахнут томакхэнцы. Их чешуя.
— Ты сам себя что ли учуял? — непонимающе уточнил Хейн.
— Нет! Это другой томакхэнец. Он где-то близко.
— Но тут ни одного томакхэнца, кроме тебя и Талли, нет.
— В том-то и дело. Я чувствую чужой запах.
Замечание было серьёзным и крайне важным, но они не могли просто так объявить об этом на всю парковку и посеять панику или хотя бы её подобие. Не успел Хейн даже обдумать, как им лучше всего поступить, как Джед повернулся, поравнялся с ним и добавил:
— Они тоже почуяли неладное, — он кивнул в сторону полицейских, в окружении которых стоял мрачный Фокс. Один из полицейских, который, должно быть, был тут за главного, едва не привстал на носочках, чтобы показать что-то майору в своём планшете. Почти сразу лицо майора исказилось, и Джед уточнил: — Сканеры что-то засекли.
— Как-то это всё странно, — пробормотал Хейн.
Какого чёрта тут вообще происходит?
Забрав у полицейского планшет, Фокс направился прямо к ним. По пути он подозвал Леку и Дор, и те, оторвавшись от своих дел, мигом оказались рядом с майором. Лека выглядел немного диковатым исключительно из-за кофе, выпитого им этим утром, а вот Дор была само спокойствие. С таким же каменным лицом она опрашивала свидетелей, смотрела на труп и могла даже мороженое детям продавать. Хейн всегда немного побаивался Дор именно из-за этого, но оспаривать её профессионализм и силу и не думал.
— Сканеры заметили кое-что очень интересное, — сказал Фокс, подходя к Хейну и Джеду. — Мол, этажом выше на несколько мгновений вырубились все камеры.