Пришлось оставить нечисть в покое, обернуться, выставить меч наизготовку. Я не собирался ее убивать. Не потому что сильно добрый — просто накопилось немало вопросов, а жизненный опыт подсказывает, что труп ни на один толком ответить не сможет. Пусть подбежит — просто оглушу. Уж с бабкой как-нибудь управлюсь без кровопролития.
Но судьба решила за меня. Ведьма, наверное, была сильно привязана к своему кошмарному любимцу. Не удивлюсь, если спала с ним в отсутствие пойманных инвалидов и проходящих по древней дороге демов. При виде того, как его убивают, она и впрямь будто обезумела. Мчалась, не глядя под ноги. Запнулась о камень, рухнула, со всего маху приложилась об острый выступ другого валуна.
Все. Неотложку вызывать бесполезно. Я за десяток шагов расслышал отрывистый хруст и увидел, как деформировалась голова, брызнув красным.
Покосился на Мараша. Тот все еще хрипит, но уже еле-еле. Отходит. Истерзанная туша Короля вздрагивает, из безвольно разинутого безгубого рта упыря вытекает поток слизи. Не удержавшись, ударил его еще раз. Потом еще и еще. Не стоило тратить силы, но накипело на душе. Тварь, даже ослепшая, все же меня задела — на левом бедре краснел короткий разрез, давая начало тонкому кровавому ручейку.
Отбросив резко потяжелевший клинок из обессиленной руки, доковылял до дымящегося очага, поднял горящую головню, прижег рану. Даже не поморщился — настолько привык к боли, что казалось, будто жил с нею со времен рождения.
Ноздри раздулись, впитывая притягательный запах. Рядом, под скальным козырьком, стоял жердевой столик с парой чурбаков вместо табуретов. На нем виднелись остатки чужого завтрака: деревянные тарелки с ломтями сала, кусками рыбы, печеными корнями. Посреди в высоком глиняном стакане белели длинные тонкие палочки из струганной древесины.
Почувствовал тень позабытого чувства — почти удивился. Мне не доводилось видеть, как демы принимают пищу, но нетрудно догадаться. Похоже, пропустил интересное — они используют палочки, как китайцы. А сами типичные европейцы — ничего азиатского в чертах лица незаметно.
Присел на холодный чурбак, забросил в рот тонкий ломтик сала, сдавил зубами. Запрещенная еда. А мне все равно — для меня здесь запретов нет. Это всего лишь пища, причем с высокой энергетической ценностью. Немногим уступает сливочному маслу, но за неимением последнего сойдет.
Уплетая сало, покосился на палочки для еды. Подумал о Гобе. Тот не будет сидеть на холме до ночи, а мужик он не слабый. Мараша я прикончил в силу удачного стечения обстоятельств, а с этим бугаем может не повезти. И вообще — не стоит рассчитывать на нескончаемую полосу удачных стечений обстоятельств. Будь я в нормальной форме, не проблема устроить драку, но сейчас…
Обернулся, внимательно изучая обстановку.
Скальная стена, нависающая над ущельем древней дороги. Устье пещеры заложено камнями, но оставлен проход, прикрытый драной циновкой. Слева очаг, между ним и скалой стоит старый покосившийся фургон, расползающуюся парусину треплет ветерок. За спиной, возле злосчастного бассейна, все еще сучит ногами неугомонный Мараш, в двух шагах неподвижно лежит старуха, а если посмотреть в ее сторону дальше, то можно разглядеть груду отесанных камней, оставшихся от какого-то серьезного строения.
Это мое поле боя. Здесь я должен встретить второго дема и победить. Бежать рискованно — хотя бы денек надо отсидеться в тепле. Пусть даже голос в темноте рекомендовал бежать отсюда как можно быстрее — без отдыха я ни на что не годен. Какие у меня шансы в схватке? Если враг не сглупит, то никаких. Парочка трупов, тело твари, окровавленный живой скелет пожирающий сало. Я бы на его месте при виде такой картины расслабляться не стал.
Значит, глупить он не будет. А если и будет, то в рамках приличий.
Покосился на остатки фургона и голые гибкие ветки высокого кустарника, вымахавшего выше повозки. Затем на палочки в стакане и кольчугу Гоба, развешанную под скальным козырьком у входа в пещеру. Получается, дем ушел, не взяв доспехи — налегке.
Опять взглянул на повозку. Вытащил из стакана одну из палочек, осмотрел. Сухая древесина. Твердая. Из такой хорошо деревянные копья делать — примитивные. Маловата, конечно, для подобных целей.
Хотя…
Кажется у старухи был неплохой нож?
Погода опять начала портиться. С неба не лилось и не сыпалось, но начало стремительно холодать. Лужи подернулись ледком, мороз щипал кожу, стремительно вытягивал жар из углей очага. Ночью придется прятаться в вонючей пещере, иначе можно околеть даже у огня.
Гобу видимо надоело мерзнуть — на лысой вершине холма защиты от ветра не было, а костер там разжигать нельзя. Решив, что на сегодня с него хватит, он поспешил к пещере. Там теплый очаг, горячая похлебка, любимое сало, задушевные разговоры с Марашем и сексуальные развлечения с женщиной, единственное достоинство которой заключалось в том, что альтернативы ей не было.
Увы — все оказалось не совсем так.
Я сидел перед дымящимся очагом и употреблял сало. Неспешно, предварительно нарезав его тончайшими ломтиками и присыпав душистой острой травкой, мешочек с которой нашел на столе. Спереди меня грел огонь, спину прикрывал плащ Мараша, в желудке тепло от простой и сытной еды. Жизнь, если не прекрасна, то налаживается.
Я не видел как приближался Гоб, но по невнятному звуку, непроизвольно вырвавшемуся из его горла, понял, что он оценил открывшуюся картину. Дальнейшие слова, произнесенные голосом предельно ошеломленным, подтвердили первоначальное предположение:
— Шлюхино вымя! Что это?! Мараш?! Что с ним?!
Проглотив очередную порцию пережеванного сала, я, прислушиваясь к приятным ощущениям в желудке, лениво и четко пояснил:
— Я. Его. Убил.
Гоб не производил впечатления человека, мгновенно реагирующего в запутанных ситуациях. Вот и сейчас он сделал паузу, после которой задал нелепый вопрос:
— Ты притворялся калекой?!
Игнорируя его любопытство, я теми же раздельными словами описал все, что случилось с остальными обитателями пещеры, а так же заглянул в ближайшее будущее:
— И ведьму. Я. Убил. И пупсика ее. Тоже я. И тебя. Тоже. Убью.
— Да кто ты такой?!
— Мараш называл меня матийцем.
Уж не знаю, что демы не поделили с этими самыми матийцами, но относились они к ним не лучше, чем кошки к собакам. Гоб отреагировал правильно — как я и надеялся. Не стал громко произносить нехорошие слова, в бешенстве топотать ногами по замерзающей земле или иным смешным способом демонстрировать всю глубину охватившего его негодования. Достаточно один раз услышать звук, с которым меч покидает ножны, и ни с чем его никогда не перепутаешь. Даже если сидишь спиной к источнику.
Гоб может и не гений, но и не дурак. Пусть и зол на всех матийцев, но понимал — дело нечисто. Перед ним противник расправившийся с сильным воином, ведьмой и тварью из опоганенных земель. Может он и не выглядит чересчур угрожающим, но это не умаляет его опасность.
Гоб приближался осторожными уверенными шагами. Наверняка с занесенным для удара мечом. А я продолжал сидеть все в той же беззащитной позе. Не оборачивался. Не хватался за меч. И даже не шевелился. Если не считать челюстей, расправлявшихся с очередным ломтиком сала.
Мне не было нужды оборачиваться. Подойти Гоб мог по единственному пути — между стенкой злосчастного древнего бассейна и трухлявым фургоном. Он уже близко. Совсем близко. Вот-вот взмахнет сталью.
Под ногой дема хрустнул ледок в луже. Все — пора.
Левая рука, до этого расслабленно упиравшаяся в бедро, коротко дернулась, резко потянув замаскированную бечевку, связанную из полосок тряпья. Миг сопротивления, а потом ступор вырвался, освобождая гибкую ветвь — тетиву простенького механизма.
Треск, удар, звон выпавшего из руки меча. И все — Гоб перестал приближаться.