Такое было Андрею совсем внове, и он тотчас загорелся узнать, как же это происходит.
Ефросиния, сама все более увлекаясь рассказом, поведала мальчику о святом Андрее, который был в Константинополе рабом знатного и богатого господина. Андрей не был местным уроженцем, а, быть может, даже и из земли Русской попал в столицу византийскую. Господь благословил его, и всю свою долгую жизнь он бродил по улицам города словно безумный, подвергаясь насмешкам и поношениям. Он был великим святым и еще при жизни сподобился увидеть в откровении царствие небесное, и после своей кончины он и есть в таковом. Святой Андрей видел покров, простертый Богоматерью над людьми...
— Как будто снег зимой! — воскликнул мальчик, живо представляя себе это видение...
Но мальчик не позабыл, с чего начался их разговор о святом Андрее Константинопольском.
— Земля не может быть без салоса, потому что он насмехается над всем мирским во имя Господа и показывает людям воочию бренность всего земного... А если сказать вместо «салос» — «похаб»? Все же «салос» — чуждое слово... Или нет, «уродивый»! «Уродивый» — вот как надо назвать такого насмешника во имя Господа!..
Она тихо подивилась остроте ума мальчика. А он уже спрашивал с живостью, может ли быть уродивым правитель, князь...
И снова это был умный вопрос, один из тех вопросов, на которые возможно дать ответы занятные и достойные славной беседы.
Ефросиния стала рассказывать Андрею о древней царице Онисиме, оставившей власть и престол и, подобно святому Андрею Константинопольскому, терпевшей насмешки и даже побой...
Но тут в дверь троекратно постучали. Андрей живо обернулся. Ефросиния чуть свела, сдвинула тонкие бровки.
— Ах, это, должно быть, о приходе княгинином сейчас доложат!..
Андрей понял, что его собеседница ожидала этого прихода, но, увлекшись внезапным разговором с ним, не поспела приготовиться, не оделась как подобает. Он шагнул к двери. Ему очень хотелось прийти еще, но гордость не давала просить позволения. И вдруг сердце его переполнилось благодарностью к Ефросинии. Она так просто и чутко обо всем догадалась и просто сказала ему:
— Ты, Андрей, приходи еще... — Помедлила мгновение. — Если князь дозволит...
В этих последних ее словах Андрей явственно уловил неуверенность, колебание. Но он понял, что более нельзя задерживать ее своими вопросами, поклонился в знак своей почтительности и внимания к ней и вышел поспешно.
В сенях уже толкошились прислужницы и приближенные женщины молодой, вдовой княгини. Андрею вовсе не хотелось встретить Феодосию, идущую к невестке. Он уже заслышал мерную поступь и голоса:
— Дорогу, дорогу княгине!
Феодосия шла с малой свитой. Мальчик увидел шедшую впереди важную боярыню, торжественно требовавшую дороги. Кажется, боярыня заметила его. Да все равно, к чему притворство; ни он не желает видеть супругу своего отца, ни она не желает встречаться с пасынком, не любимым ею... И с легкостью мальчишеской Андрей юркнул за деревянный витой столб, даже и не очень заботясь о том, насколько его теперь не видно...
После было время на обмысление происшедшего. Андрей подумал, что, пожалуй, и сама Ефросиния не особо рада была приходу княгини. Но важнее было другое: почему она с такою неуверенностью сказала, что он должен попросить дозволения у отца для того, чтобы приходить к ней? Должно быть, она не знает, что князь все дозволяет своему любимцу...
Но, к изумлению Андрея, отец, выслушав его, задумался. Андрей рассказал, как в послеобеденный сонный час вдруг захотелось пойти в терем Ефросинии, как вошел, что было... Внезапная задумчивость отца встревожила Андрея, но и возбудила упрямство...
— Я хочу выучиться у нее чтению, письму и чужеземным языкам! — упрямо произнес он.
Отец задумчиво сказал, что все же не ведает, подобает ли доброму христианину-мирянину это странное умение чтения и письма...
— Но Ефросиния этим умением владеет! — возразил мальчик.
— За то, что отец ее и мать содеяли с дочерью своею, я не ответчик! — Ярослав нахмурился, вспомнив о Михаиле Черниговском.
— Я хочу выучиться у нее всему! — упрямо повторил Андрей.
Отец понимал, что не в силах отказать этим голубым с золотистым солнечным светом глазам. Хорошо, если бы мальчик сам отказался от своего желания.
— Письмо и чтение — занятия мешкотные, — осторожно проговорил Ярослав, — а ты ведь искусствам воинским, владению конем обучаешься... Достанет ли времени у тебя?
Андрей уже понял, что легко одолевает сопротивление отца.
— Достанет! Еще увидишь, как достанет!..
Эта ребяческая удаль, вдруг вспыхивавшая в милых глазах сына, трогала Ярослава едва ли не до слез...