Ярослав глянул на Александра, будто бы тот мог подслушать отцовы мысли... Но Александр сидел спокойно и, кажется, думал о чем-то простом, едва ли не о жене и сыне, едва ли не о делах домашних...
Князь спросил сына о невестке, о младенце-внуке Василии... Александр отвечал, что они хороши.
— Я чаю, ты доволен, — заметил Ярослав, — слухи дошли, в Новгороде у тебя всего одна была наложница...
— Где уж мне жить на широкую ногу, как дед Всеволод, которого Большим Гнездом недаром-то прозвали! Иные у меня заботы.
— Да, — отвечал князь рассеянно, — ты у меня истинный правитель и полководец, радетель о власти своей... А та, что в Новгороде завел, хороша ли?
Александр привычно сощурился.
— Неплоха.
— А родом какова?
— Отца Бориском зовут, корабельщик, мать — из датской земли, — отвечал сын с какою-то детской послушностью, даже тронувшей отца.
— Сыновья родятся, признаешь ли? — В голосе отца невольная настороженность послышалась.
— Погляжу, — отвечал сын с осторожностью. — Погляжу, — повторил...
Наконец Ярослав, невольно почти, высказал вслух свою тревогу о любимце:
— Боязно мне. Страшусь, мал Андрейка для княжеского стола.
— Самого-то тебя семи лет отослали княжить в Южный Переяславль. Девяти — на половцев пустили, с киевским Рюриком да Романом Галицким. А меня с Феодором покойным ты в Новгород послал, — Александр перекрестился, упомянув об умершем брате, — восьми еще не минуло мне тогда...
— А все боязно. Тебе признаюсь, хотел было слово свое назад взять, Андрея не посылать, на твою волю новгородцев оставить...
Александр почувствовал сильную досаду. Неужели отец настолько утратил власть над своим сердцем?!
— Неразумно было бы сие, — процедил Александр сквозь зубы. — Никакая опасность не грозит Андрею. Верных людей отпускаешь с ним. Как со мною некогда — Якима-пестуна. — Александр справился с собою и улыбнулся.
Ярослав подумал, что уж теперь старший сын никогда не догадается о промелькнувших замыслах отца — отдать Андрею Новгород... А, пустое все! Будто Новгород отдашь кому! Это как в той побаске о медведе и незадачливом охотнике: «Ежели медведя ухватил, так веди его сюда». — «И привел бы, да вот не отпускает он меня!» А медведь тот — Новгород!..
Вечером князь, как часто бывало, пришел проведать своего любимца. Андрейка закидал отца вопросами. Но зачем, с каким умыслом отец посылает его княжить, не спрашивал. Это ведь было в обычае — сажать княжичей невозрастных на столы, и Андрей об этом уже знал и просто решил, что и для него настало такое время. Быть может, он бы еще нечто понял, но предстоящая поездка занимала его совсем по-детски, и в детском своем веселом возбуждении он не размышлял много...
— Ты ненадолго едешь, Андрейка, — говорил отец, — посидишь на столе для первости и воротишься ко мне...
— И тогда Александр снова поедет в Новгород, — сказал мальчик с детскою легкостью.
— Умный ты мой! — тепло произнес князь. И подумал, что при уме своем Андрейка душою чист...
На этот раз отец засиделся у своего любимца. А выйдя в сени, увидел пестуна, тот будто поджидал князя, будто учуял, что будет ему от князя слово.
— Ты в Андреевой покое ложишься? — спросил князь.
— Теперь уж нет, — отвечал пестун. — Княжич желает почивать в одиночестве. Я у двери ложусь, на войлоке... — Он говорил с господином не заискивая...
— Хорошо ли почиваете? — Князь хмурился. — Ныне входит мой сын в совершенный возраст, могут быть болести, тревоги разные...
— Ночью при свечах книги читает, свет пробивается, мне видать. — Пестун говорил с теплотою, как о самом близком, о своем питомце.
— И что же ты? — спросил князь.
— Как вижу, что поздно совсем, вхожу, уговариваю ложиться...
— И слушает?
— Уговрить нелегко! — Пестун улыбался, будто гордился и этим упрямством Андрея.
— Книги в крепкую скрыню с замком прочным уберите, чтобы целы остались. Чтобы в Новгород довезти в целости и назад в стольный Владимир доставить в целости! — И добавил мягко: — Сыну моему книги эти дороги... — И вдруг молниеносным каким-то движением приблизился к пестуну. Голос — шепотом свистящим: — Ты следи! Чтобы ни единой обиды Андрею! А более всего — чтобы не глянулся новгородцам излишне...