— А ты изменилась, — низко и хрипло проговорил он у самого моего уха и провел пальцами ниже, до самого основания шеи. — Утратила подростковую угловатость. Так мне больше нравится.
Вот теперь я отклонилась от его руки и попыталась отступить на шаг, но Джош опустил мне руку на талию и удержал. К счастью, обжигающее прикосновение длилось какую-то секунду, и я даже не успела как следует смутиться. Он мигом же убрал ладонь, четко обозначив: отходить нельзя, но вольностей не будет. По крайней мере пока.
Язвительный голосок внутри моей головы подсказал, что за это стоит благодарить рыжую в простыне и черную в полотенце.
Еще шаг, и Джошуа оказался за моей спиной, только сильнее играя на нервах.
— Что ж, это миленько, — сказал он, проводя пальцами под одной из лямок бюстгальтера. — Хоть и не совсем в моем вкусе.
— Какая жалость. Ну, на вкус и цвет. Предлагаю на этом и закончить.
Я инстинктивно подалась вперед, вынуждая Джоша убрать руку. Лямка ощутимо щелкнула по плечу, не встретив сопротивления. Я было подумала, что все — отстрелялась. Но то ли мой маневр был расценен как провокация, то ли Гаретт просто не мог оставить последнее слово за кем-то другим, — я вдруг почувствовала, как теплая ладонь с силой опустилась меж лопаток, вынуждая наклониться ниже. Это был явный перебор! Что он задумал?! Я попыталась вырваться — тщетно. Джош обхватил меня за талию и с притворной досадой сказал:
— Да стой ты спокойно, неудобно же!
Затем на спину легло что-то холодное и немножко шершавое. Что? Секунда на осознание, и к щекам прилил жаркий румянец гнева.
— Все, держи. Как договаривались.
Сказав это, Джош быстро покинул кабинет, не дав мне возможности на него наорать. Он подписал документы о разводе на моей голой спине! Вряд ли на свете есть женщина, которой расторжение брака досталось столь же унизительным способом! Значит, этим заканчиваются отношения, которые начинались совсем как в сказке?
Колени подогнулись, а к глазам подступили жгучие слезы обиды. И Джош еще посмел обвинить меня в том, что я сунула ему под нос документы прямо с порога?! Мерзавец!
Глава 2(1)
Прошлое
Я не помню свои первые встречи с Джошуа Гареттом. Слишком мы отличались. Нет, неприметной я, конечно, не была никогда. Но он являлся главой братства и королем вечеринок, а я — первокурсницей с факультета дизайна, которая с удовольствием эти самые вечеринки посещала. Разумеется, мы пересекались, но я никогда не стремилась к связям на одну ночь, а о Джоше ходила именно такая слава. Быть может, лишь однажды задумалась, да и то была мысль, навязанная извне.
Мне отчетливо врезались в память рассуждения однокурсницы. Она с минуту беспардонно разглядывала хозяина прямо на вечеринке, а затем заявила: есть мужчины, от которых сносит крышу еще до того, как они успевают подойти и открыть рот. Впрочем, даже если подойдут и скажут глупость — не критично. Им можно простить все на свете лишь за эти особенные флюиды.
Смысл ее слов от меня ускользнул. Я точно так же, как и та девушка, смотрела на Джоша, но не чувствовала ничего необычного. Отрицать, что он выделялся в толпе, бессмысленно. Даже если отбросить тот факт, что Гаретт хорош собой, чувствовался в нем запах старых денег. Некая особенная огранка, присущая лишь избранным. То, чего никогда не было у меня и чему я немного завидовала. Но и только.
Кто бы мог подумать, что пройдет всего несколько месяцев, и я окажусь заложницей того самого нечто, о котором говорила приятельница.
***
Родители развелись, когда нам с Адди было восемнадцать и пятнадцать соответственно. И мне до сих пор остается надеяться, что мачеха, на которой отец женился, не выждав и месяца, ближе по возрасту ко мне.
Для матери это стало ударом. Она считалась редкой красавицей. Настолько, что нас с Адди не единожды уязвляли словами «на дочерях природа отдохнула». Мне достался мамин овал лица, рост и фигура, сестре — остальное. И все же никто, не имевший чести сравнить с «оригиналом», не назвал бы нас дурнушками. Однако новая жена отца, однозначно являвшаяся прекрасным образцом пластической хирургии, дала фору всем. Она завладела вниманием Карлоса Диаса настолько безраздельно, что иногда мне мерещилось, будто вся его прошлая жизнь попросту перестала существовать.