— И тебя, — сказала Кэми.
Она проговорила эти слова как утверждение, а не вопрос, но Джаред ответил на него спокойно.
— Я принадлежу тебе. Он не знает с кем борется. И что с ним случится в конце. В конце с тобой все будет хорошо.
— И с тобой, — повторила Кэми.
— Если с тобой все хорошо, — наконец сказал Джаред, — то и со мной тоже.
Дверь в Наводнение открылась снова и Кэми увидела Холли, Анджелу и Ржавого. Тяжесть тревоги, которая незаметно для Кэми давила на её плечи, исчезла. И она смогла улыбнутся им.
Холли заулыбались в ответ, и даже Анджела испытала облегчение, которое предательски осветило её лицо. Похоже Кэми совершенно не представляла насколько сильно они переживали за неё. Они все вместе отправились в комнату отдыха и все они испытывали головокружение от мимолетной радости и отчаяние.
— Я уже начинаю чувствовать себя здесь как дома, — заявил Ржавый, усаживаясь на софу. — Мы приходим сюда, моем кости злобным чародеям, лопаем арахис из пакетиков. Какой умиротворяющий и привычный распорядок дня. Во всяком случае так и было бы, принеси вы, народ, мне арахиса.
— Вообще-то, я бы запихивала тебе арахис в нос, — проинформировала его Анджела.
— Ты так жестока, — пожаловался Ржавый. — И это моя собственная сестра. Почему ты настолько жестока?
— Кто-то бы сказал, что это часть её шарма, — сказала Холли.
Все они были вместе, подумала Кэми, и они продержаться так до конца и больше не будут противостоять друг другу. Чего-то да это стоило. Нет, это стоило многого.
Она села на хрупкий деревянный стул у камина, так как он стоял ближе всего к дивану, где сидел папа и спал Томо. Она слабо улыбнулась папе и протянула руку к нему через расстояние, что их разделяло. Он сжал её руку своей.
Джаред присел на колени перед её стулом.
— Я схожу узнаю нужна ли помощь Марте с Эшем, — сказал он тихо.
Она посмотрела вниз на его лицо, его строгое, уверенное лицо Линберна сверкало золотом от камина. В его глазах также плясали огоньки, его лицо озарял теплый взгляд, направленный на неё.
Кэми улыбнулась ему.
— Я буду ждать здесь.
Джаред поднялся на ноги.
— Я буду думать о тебе.
Он вышел, а через некоторое время пока они сидели и пытались найти решение сложившейся ситуации, Эш спустился вниз и встал у камина, не присев возле неё, но он смотрел на неё с беспокойством. Он выглядел бледным и ходил он, пошатываясь, но он ходил.
— Как ты? — спросила его Кэми.
— Переживу, — ответил Эш. — А как ты справляешься?
— О, — Кэми сказала, остро ощущающий собственные эмоции, потому что она знала, что Эш мог чувствовать их. Она почувствовала, что он согласился с нею, что этим придется научиться управлять и смягчать, и это подлинное соглашение заставило их ситуацию казаться более терпимой. — Я держусь.
Эш положил руку на спинку её стула и коснулся её спины. Это был жест поддержки, не более, его пальцы подарили тепло её коже, а честное намерение заставило распространиться теплу по всему телу.
На мгновение стало возможным поверить, что Джаред был прав, и что все будет хорошо.
Глава Двадцать Девятая
Потерянная любовь
Он бы соврал Кэми.
Джаред был очень осторожен в том, чтобы не сболтнуть лишнего, и она бы догадалась, что есть неправда, но он оставил её с ложным представлением о том, куда он шел, что собирался делать и с этим он справился весьма хорошо.
Он не знал сколько времени пройдет, прежде чем все поймут, что он пропал. Он надеялся, что вся ночь, но не мог на это рассчитывать.
Так что ничем нельзя было оправдать то, что он стоял вот так в темноте Главной улицы и смотрел в окно. В этом не было смысла. Его совершенно точно, могли поймать за этим.
Было одновременно странно и пугающе обманывать Кэми. Он был уверен, что, когда в последний раз солгал ей, сказав, что она ничего для него не значит, Кэми так и не смогла увидеть его насквозь.
На этот раз он знал, что она поверила в то, во что он хотел, чтобы она поверила.
Он надеялся, что помог ей почувствовать себя лучше: это было эгоистичная и ужасная надежда сама по себе. Он должен был хотеть, чтобы она почувствовала себя лучше, не заботясь о том, кто к этому причастен. И в общем он хотел, хотел, чтобы она почувствовала радость, но не мог отделаться от желания быть причиной её счастья.
Он стоял неподвижно в темноте и смотрел на неё, и не знал, когда же это чувство отпустит его.