— Джаред, — сказала она и притянула его обратно.
Её пальцы легонько прошлись по его ключице, ногти очертили впадинку его горла, и она почувствовала, как дрожь пробежалась по его телу. Она ухватилась пальцами за ворот его рубашки и, воспользовавшись этим, снова притянула его к себе.
Она поцеловала его, а он снова издал низкий звук, в этот раз исходивший из глубины его рта. Несколько месяцев назад прикосновение к нему было бы немыслимым поступком. Она чувствовала себя практически опасно счастливой, боясь, что в любой момент у неё отберут это, что разлетится все на кусочки перед ней, что все это окажется ужасной ошибкой.
У неё кружилась голова и, она вся немного дрожала, отодвигаясь от него, но даже после этого она не могла перестать содрогаться, не могла остановиться целовать его. Что-то холодное прикоснулось к её шее, заставляя еще сильнее дрожать её, она подняла голову и осознала, что идет снег, яркие белые пушинки кружились в темном занавесе ночи и в свете их фонаря. Кэми почувствовала, как что-то теплое коснулось её лица и увидела, как Джаред смахивает снежинки с её волос. Она улыбнулась и закрыла глаза напротив танцующих отблесков снега, таявших ледяных поцелуев на её коже, и встретила его губы. Они целовались и целовались, дрожали и распадались на части, никто из них не мог рискнуть прикоснуться к другому, оба боялись и пытались не испугать другого.
Кэми сжала руки за его спиной, ощутив ширину его плеч, а также реальность кожи, мышц и костей, и вновь подумала: «Не отпускай меня».
Глава Двадцать Первая
Её Наследие
Кэми распахнула ворота и звук их скрипа пронзил холодный покой такого спокойного и раннего утра. Она следовала по истрескивавшейся дорожке, серая в призрачно серый свет к двери дома. Когда она вошла на кухню, то обнаружила там свою маму, уже закинувшую свою сумку на плечо и готовую уходить.
Мама подняла на неё взгляд.
— Кэми, — сказала она шепотом, — где ты была? Я думала что-то случилось.
Мамин голос оборвался на слове «что-то», словно она даже представить не могла что могло случиться с Кэми, а разве что накручивать себя темными и иллюзорными страхами. Кэми посмотрела на мать, всегда прекрасное лицо над черной толстовкой на молнии и джинсами. Её серые глаза были такими огромными: она выглядела моложе, чем обычно и напуганнее.
Кэми была так зла на мать, но теперь глядя на неё, она ощутила яростное желание защитить ее от всего, что так её пугало.
Это было странно чувствовать защиту собственной матери.
— Прости, — начала было Кэми.
Мама перебила её: её голос был остер, как один из её ножей.
— Ты была с одним из тех мальчиков Линбер?
Кэми сбросила плечами с себя пальто и кинула его на стул.
— Да, — ответила она. Сочувствие к своей маме быстро улетучивалось. — Вообще-то, я целовалась с ним всю ночь напролет. А ты скажи мне, ты сейчас идешь в пекарню или к Робу Линберну? У моего Линберна нет на счету и половины жертв, что у твоего.
Мама побледнела еще сильнее.
— Я никогда не предавала твоего отца, — голос её прозвучал еще тише.
— Тогда чем ты занимаешься, мама? — требовательно спросила Кэми.
— Линберны сумасшедшие! — отрезала мама. — Они хотят увидеть демонстрацию подчинения, они хотят увидеть, что вы их слуги. И я пойду на это, я сыграю свою роль скромной селянки, если это поможет обезопасить мою семью. Все, чего я хочу, чтобы вы все остались целы и невредимы. Только это является моей целью. А ты пугаешь меня, Кэми. Ты разбиваешь мне сердце. Ты должна быть более осторожной.
— Мы не можем позволить ему одержать верх, — сказала Кэми.
Глаза мамы оглядели её. Кэми знала, что волосы у неё были спутаны, а рот опух, и она знала, что мать считала её дурой.
— Ты не понимаешь, — сказала ей мама. — Он уже победил. И остальные Линберны признают это. Для Линбернов имеют значения только другие Линберны. А всех, кто выступит против, Роб раздавит, сметет со своей дороги. И если этому мальчику не будет больше от тебя никакой пользы, он отойдет в сторонку и позволит тебе быть уничтоженной.
Кэми рассмеялась.
— Да ты понятия не имеешь, что он за человек. Он никогда не станет ничего сторониться. И он любит меня.
И она действительно верила в это, верила в каждое слово, но она почувствовала, как покраснела, когда произнесла эти слова. Она всегда знала, что он любил её, эта уверенность была превыше всего остального, которая была неизменной, но она никогда не произносила эти слова вслух и они никогда не имели прежде такого значения. Она сказала эти слова ему и едва ли понимала их значения. Это были пугающие слова, слова, охватывающие вселенную.