В новом же году за дело взялся новый следователь, и следствие пошло в совершенно ином направлении: раз пропала жена, то виноват, конечно, муж. Но сначала были письма Лениной тёти Ксении Ивановны Невзоровой. Уж больно плохо, как она считала, ищет Борис жену, разве ж можно ограничиваться заявлением в милицию, а самому бездействовать? Поведение его стало казаться тёте подозрительным. Почему, например, он не хочет пойти на свалку, куда она его посылала, и там поискать труп? Почему не съездит в деревню Горбатовку, о которой поговаривали, что там, рядом, плантации какие-то, куда людей насильно завозят? Почему с такой неохотой ходил к экстрасенсам, к которым она его водила – к некой старице Марии, что дальний поезд во Владимире узрела, да ещё к троим? А может, боится ясновидящих, боится, что они правду узнают?
Подозрение Ксении Ивановны переросло в уверенность: он знает, где труп, потому и не ищет. А почему знает? Да потому, что сам и погубил девочку. Он, Борька, это же ясно! Да и не один, а вместе с родителями, они ж у него оба врачи, знают всякие лекарства. Ленина тётя написала письмо в УВД и заявление в областную прокуратуру, в которых делилась догадками: с мужа надо начинать, с мужа… Вряд ли даже сама предвидела, насколько ко двору придётся новая версия в областной прокуратуре, где дело до поры лежало без движения.
И вот за него взялся старший следователь по особо важным делам Королёв. Тот самый, что мне хорька напоминает. Иван Петрович занялся этим делом с редкостным энтузиазмом: ещё до того, как принять его к производству, направил запросы в городские поликлиники: «Не обращались ли за лечением по поводу прерывания беременности…» – далее перечислялись фамилии четырёх молодых женщин, которых ему предстояло допросить в качестве свидетелей. Но причём тут мой клиент Глинский? Впрочем, это как раз понятно: искал на будущих свидетельниц компромат, чтобы были податливее. Следователь добивался подтверждения своей версии, что исчезновение Елены Глинской связано с её беременностью и неудачным абортом, к чему приложили руку муж Борис и его родители-врачи.
При этом никто из допрошенных ничего достоверного не знал ни про её беременность, ни, тем более, про аборт. Одна подруга с Леной сама не говорила, а только слышала от другой подруги; та, которая говорила, оказывается, совсем даже и не то говорила и не в этом смысле; третья и вовсе не так поняла… Словом, слухов много, а толку – пшик. Зато подробно выяснялось, кто с кем спит и кто как предохраняется. Просто поразительно, но уголовное дело, главным образом, на таких «материалах» и базируется. На сплетнях и домыслах, без неопровержимых фактических доказательств, следователь строит обвинение в тягчайшем преступлении. О времена, о нравы!
Королёв вынес постановление, в котором чёрном по белому утверждает: Борис Глинский с помощью родителей произвёл искусственное прерывание беременности у своей жены Елены. А затем с целью сокрытия данного факта и избавления от жены совершил умышленное убийство!
Многое я помню на своём адвокатском веку. Знаю случай, когда пьяные дознаватели баловались с электротоком: подсоединили провода к яйцам задержанного. Тот обезумел от боли и выпрыгнул из окна. С третьего этажа... А Бориса этого ведь даже и не били, сам мне сегодня подтвердил. Ну и на кой ляд он следователю стал интимные подробности выкладывать? И про жену, и про баб своих. С кем, как часто, в каких позах. Тьфу ты…
А Королёв, не будь глуп, постановил: «В настоящее время выяснение обстоятельств, необходимых для предъявления обвинения, ещё не закончено, но, принимая во внимание опасность и тяжесть преступления, в совершении которого он подозревается…»
Для выяснения недостающих «обстоятельств» следователь выбрал путь хотя и не оригинальный, зато проверенный: студента Глинского взяли под стражу. Задержание прошло успешно: ни тебе розыска, ни захвата, сопряжённого с опасностью для жизни участников. Лепота! Студента «обнаружили» в институте, где он сдавал экзамен по методике преподавания физики, и на глазах у изумлённых сокурсников препроводили в серую «Волгу». Королёв на протяжении четырёх с лишним часов допрашивал парня, после чего отправил в изолятор временного содержания.
Так, ладно. Материала достаточно, чтобы жаловаться прокурору области и требовать прекращения дела за отсутствием состава преступления. Прямо «в лоб» напишу: «В деле нет никаких данных о том, что Глинский Б. В. причастен к исчезновению жены. И сам по себе факт смерти ничем не подтверждается. Исчезновение человека – это ещё не смерть, а тем более нельзя утверждать, что она насильственная».