Вопрос. Значит, древнейшие гоминиды пользовались орудиями?
Ответ. Мы предполагаем, что да. У них, как у шимпанзе, была такая потенциальная способность, и они сохранили ее, покинув лес.
Вопрос. Но что стимулировало ее развитие?
Ответ. На открытой местности им требовались орудия, чтобы защищаться от врагов.
Вопрос. А почему?
Ответ. Потому что клыки у них были небольшими.
Вопрос. А почему клыки у ник были небольшими?
Ответ. Потому что большие клыки им уже не были нужны. Они овладевали прямохождением, а это давало им все больше возможностей пользоваться оружием. Оружие позволяло им успешнее защищаться, и большие клыки утратили свое значение как средство защиты.
Это — классическая модель положительной обратной связи. Стоит привести ее в действие, и уже нетрудно увидеть, как каждый элемент в ней содействует развитию всех остальных, включая и беспредельно важный побочный продукт — развитие мозга. Беда, однако, в том, что возникает замкнутый круг: клыки ведь не становятся маленькими оттого, что вам нужны орудия и прямая осанка для защиты, поскольку у вас маленькие клыки.
На это логическое хождение по кругу указал английский антрополог Клиффорд Джолли, который замечает, что, чем совершеннее модель положительной обратной связи, тем труднее привести ее в действие. Если все связано такой точной зависимостью со всем остальным, утверждает он, то ничего вообще происходить не будет.
Размышляя над этой дилеммой, Джолли пытался найти элемент, который не зависел бы от остальных и получил бы первоначальный толчок извне. Его, как и многих других антропологов, поразило различие между зубами древнейших гоминидов и остальных человекообразных обезьян. Эти маленькие клыки и резцы — и непомерно крупные коренные зубы — требовали какого-то объяснения.
Поскольку зубы и строение челюсти явно связаны со способом питания, Джолли решил, что объяснение особенностей строения зубов древнейшего гоминида по логике вещей следует искать в переходе от одного типа пищи к другому — плоды уступили главное место иной пище. Полностью развившийся современный Homo sapiens все еще в больших количествах потребляет зерна различных злаков (то есть семена травянистых растений), и Джолли предположил, что в незапамятные времена древнейший гоминид начал есть большие количества семян.
Анализ этой гипотезы, который дает Джолли, очень сложен, а аргументы, опирающиеся на особенности зубов, слишком специальны, чтобы приводить их здесь, но она достаточно стройна, и доводы в ее пользу очень любопытны.
Начнем с характеристики самой экологической ниши: открытая местность (вернее, огромные просторы) и резко выраженные сезонные изменения погоды. Для нормальной жизни травянистой степи необходимо чередование сезонов дождей и сухих сезонов. В тропиках вода — главное препятствие на пути неумолимо наступающих лесов: излишек воды в определенные сезоны, когда она разливается по равнине, и нехватка ее в остальное время года. И то и другое мешает росту деревьев. Степные пожары, время от времени вспыхивающие от молний в сухие сезоны, также уничтожают неокрепшие ростки деревьев. И наконец, древесную поросль объедают и вытаптывают стада пасущихся травоядных животных, которые немедленно заселяют степь, едва она возникает.
Как бы то ни было, в открытой местности с ее злаками человекообразную обезьяну, чьи пальцы способны быстро подбирать, вылущивать или обдирать мелкие семена, ждет новый и обильный источник пищи. В наши дни так питаются павианы да некоторые шимпанзе, приспособившиеся к периодическому пребыванию в открытой местности, куда они перебираются на сухой сезон, когда находить привычную пищу в лесу становится труднее. И нет никаких причин считать, что наш гоминидный предок не делал того же.
Что требуется для полноценного питания семенами? Крупные коренные зубы для постоянного перетирания большого количества мелких твердых предметов, а также толстый слой эмали на этих зубах, который выдерживал бы подобную нагрузку. И еще — такое сочленение нижней челюсти, которое обеспечивало бы как мощность, потребную для дробления, так и достаточную свободу движения из стороны в сторону, необходимого для перетирания.
Однако что толку от подобной подвижности, если огромные клыки, цепляясь друг за друга, препятствуют вращательному движению нижней челюсти?
Если вы возьмете в рот горстку семян подсолнуха или мака и начнете их пережевывать, то заметите две вещи. Во-первых, когда ваша нижняя челюсть, перетирая семена, ходит из стороны в сторону, передние зубы движутся так же, как задние, если не больше. Попробуйте ограничить движение передних зубов, как ограничили бы его длинные клыки, и вы убедитесь, что это заметно сковывает боковое движение задних зубов. Во-вторых, сводчатое твердое нёбо и толстый подвижный язык обеспечивают постоянное поступление семян под коренные зубы, пока первые измельчаются настолько, что их можно будет проглотить. Как уже говорилось, сочетание очень больших коренных зубов, небольших клыков как у самок, так и у самцов, относительно небольших резцов и сводчатого твердого нёба характерно для австралопитеков, но не для человекообразных обезьян.
В этом-то, по мнению Джолли, и заключается причина своеобразной эволюции зубов древнейших гоминидов, тот первоначальный толчок, который привел в действие механизм положительной обратной связи. Если новая среда обитания изобилует мелкой твердой пищей вроде семян и эволюционное преимущество получают самцы с относительно небольшими клыками, позволяющими полнее использовать эти пищевые ресурсы, естественный отбор приведет к уменьшению клыков у всего вида.
— Позвольте! — воскликнет бдительный скептик. — А как же павианы? Ведь павианы обладают огромными клыками, обеспечивающими им защиту на земле, не так ли? Так почему же они сохранили такие зубы, хотя и стали питаться семенами?
Для ответа на этот вопрос необходимо вернуться к принципиальному различию между гоминидами и низшими обезьянами, которое заключается в том, что первые в отличие от вторых обладают жизненно важной наследственной способностью к прямохождению, а также зачаточным умением пользоваться орудиями. Если гоминид научится защищаться или хотя бы отпугивать врагов с помощью оружия, большие клыки перестанут быть ему нужны. А павианам они нужны — и павианы сохраняют их по сей день.
Во всяком случае, некоторые павианы. Одно время существовали павианы ныне вымершего вида Simopithecus. Они, по-видимому, вели наземный образ жизни, питаясь корнями, листьями и семенами травянистых растений. Четыре миллиона лет они были довольно широко распространены в Африке, но около двухсот тысяч лет назад вымерли, предположительно не выдержав конкуренции с человеком. Симопитеки интересны тем, что они имели очень большие коренные зубы, а клыки у самцов были довольно маленькими для павианов.
Размышляя об этих особенностях симопитеков, Джолли воссоздал картину того, как на протяжении долгого наземного существования в связи с новым способом питания зубы у них постепенно утрачивали сходство с зубами других павианов, как в такой же среде обитания и под воздействием предположительно такого же способа питания зубы гоминидов стали отличаться от зубов их предков.
Подробно и глубоко анализируя особенности симопитеков, Джолли обнаружил данные, которые, как он считает, убедительно подкрепляют главное его положение — что древний человек в основном питался семенами. Он провел подробнейшее физическое сравнение вымершего гоминида, ведшего наземный образ жизни (австралопитека), и его близкого, ныне живущего родича (шимпанзе), с одной стороны, и вымершего, ведшего чисто наземный образ жизни павиана (симопитека) и современных павианов — с другой. Это сравнение показало, что различия между австралопитеком и шимпанзе очень часто совпадают с различиями между симопитеком и другими павианами. Иными словами, вымерший гоминид и вымерший павиан похожи в том, что отличает их от ближайших родичей. Взглянем на это любопытное положение по-другому: если у гоминидов вообще есть нечто общее с павианами, то почему у них гораздо больше общего с симопитеками, чем с другими павианами?
Действительно, почему? Сравнения, проведенные Джолли, хотя сами по себе и не составляют неопровержимого доказательства, тем не менее выявляют интересную параллель и, несомненно, дают основания полагать, что "третья обезьяна" появилась в открытой саванне очень рано; вначале она, вероятно, еще не была двуногой, однако обладала способностью ходить, опираясь на полусогнутые пальцы, и умением использовать орудия и оружие, что не только позволило ее коренным зубам и клыкам измениться в соответствии с новой диетой, львиную долю которой составляли семена, но и привело к более интенсивному использованию орудий, к увеличению ловкости рук и пальцев, к двуногости — и все это вместе стимулировало дальнейшее развитие мозга. А уж это (наконец-то!) создает прямоходящую человекообразную обезьяну именно там, где требуется, — в саванне, и именно с теми зубами, которые, как указывают окаменевшие остатки рамапитека и австралопитека, ей и полагаются.