Я открыл окно. Стивен схватился за голову.
— Ссылки. Ссылки…
Я уселся на подоконник.
— Я пошел. После всей работы, которую мы проделали в прошлом году? Так-то я вознагражден? Ссылками? Уж лучше бы ты плюнул мне в лицо!
— Аллюзии! — закричал он.
— Хорошо, — кивнула Миа.
Я спрыгнул на пол и вернулся к своему столу.
— Аллюзии, мистер Силвер, аллюзии!
— Все правильно, Стивен. И спасибо, что спас мистеру Силверу жизнь. Давай взглянем на эти аллюзии и попытаемся выработать точное и конкретное название, хорошо? Может, теперь мистер Силвер позволит нам немного поработать.
— Сомневаюсь, — засмеялся Стивен.
Я вернулся к своим эссе, но время от времени оборачивался, чтобы посмотреть, как они трудятся вместе. Миа очень хорошо с ним работала, снова и снова объясняя одни и те же мысли, подавая их каждый раз по-новому, подходя к ним с разных сторон, позволяя парню приводить свои аргументы, невзирая на их качество.
— Вот, смотрите, — сказал Стивен, цитируя Джойса. — «Он пришел к жене, сосуду слабейшему, и влил ей яд своего красноречия в уши…» Это же совсем как Клавдий поступил со своим братом.
— Ясно. Но достаточно ли этого? — Она спросила, серьезно глядя на него, давая ему время самому обдумать. — Положи роман, Стивен. Посмотри на меня. Забудь об эссе.
Стивен сложил на груди руки и уставился на нее.
— Давай просто побеседуем. Ты считаешь, что Дедал и Гамлет действительно похожие персонажи?
— Думаю, да. Не знаю.
— Конечно, знаешь. Перестань на минуту быть учеником, которому нужно написать работу. Просто скажи, что ты думаешь. Они схожи? Мне бы хотелось знать, что ты думаешь.
Через какое-то время он кивнул:
— Да.
— Ладно. — Миа улыбнулась ему. — А теперь скажи — почему?!
Я любил ее там. Сидя на кафедре, за закрытой дверью, слушая Стивена и Мию, я остро осознал, как скоро все закончится. Я буду скучать по этой убогой комнате, кофеварке, своему столу, виду из окна. Я наблюдал, как Миа наклоняется, пишет что-то на его листке, вся уйдя в свою работу, и подумал: «Прощай».
— Боже, как же я ненавижу эту лестницу, — вздохнула она.
Эту лестницу. Как будто она была нашей. Как будто нам и в самом деле нужно что-то с ней сделать, найти другую квартиру, вдвоем. Она рухнула на стул и начала снимать сапоги. Вернулась домой после долгого дня. Встала и поцеловала меня в губы.
— Ты выпивал? — Она прошла к холодильнику и, выискивая чего-нибудь поесть, рассмеялась. — Да к тому же в рабочий день.
Через пару часов, в надетой на голое тело одной из моих хороших рубашек, с раскрасневшимися щеками, она стояла у окна, глядя на город. Я приготовил для нас «пасту», переложил на тарелки и позвал ее. Она подошла и поцеловала меня в щеку.
— Идеально, — сказала она. — Именно это я хочу делать. А потом для разнообразия, может быть, сделаю тебе минет. — Она усмехнулась игриво. — Знаешь, я хочу. Просто единственный раз, когда я делала его раньше, это был настоящий ужас. В общем, понимаешь, мой бывший парень, можно сказать, заставил меня это сделать. Это был кошмар. Он прижал мою голову, не отпускал.
Она отправила в рот порцию «пасты» и принялась жевать.
— Кто это был?
— Да ладно, Силвер, — сказала она с полным ртом спагетти. — Ты же не хочешь это знать.
— Он ходит в нашу школу?
— Да, он ходит в нашу школу. Можно бокал вина?
Я встал и открыл бутылку.
— Хочу его убить, — сказал я, коснувшись ее лица. Она засмеялась и посмотрела на меня блестящими глазами.
— Ты милый, — пробормотала она.
Утром я едва смог выбраться из постели. В квартире было очень холодно. Я заставил себя пойти в душ и стоял под кипятком, пока снова не согрелся. По дороге к метро я прошел мимо человека, скорчившегося у подъезда, и едва не остановился. Он казался мертвым. На улицах было тихо. Перед баром «Дю Марше» поблескивал лед. Утренний официант бросал на тротуар соль.
Снова очутившись на кафедре первым, я открыл окно, чтобы наполнить комнату холодным воздухом. Поле снова было покрыто тонким слоем инея одного цвета с небом. Тополя стояли голые.
Я еще стоял у окна, когда услышал громкое ворчание у себя за спиной и, обернувшись, увидел Мики Голда. Он устроился на глубоком диване, вытянув перед собой ноги.
— О Господи, Уилл, — проговорил он, сжимая правую ногу.
— Утро доброе, Мики, — ответил я. Видеть его я был рад.
— Говорю тебе, Уилл, вчера вечером я смотрел телевизор и растянул паховую мышцу. У меня такие шлепанцы с нескользкими подошвами, отличная вещь, знаешь ли, удобные как не знаю что, но не скользят. Мне их внуки подарили. Не хотели, чтобы я поскользнулся на лестнице. Я же старый как не знаю кто, Уилл, понимаешь? Поэтому я сел посмотреть телевизор и вытянул ноги вот как сейчас, и проклятый шлепанец не сдвинулся, и — готово, невообразимая боль прострелила ногу, и теперь я кое-как ковыляю. Какого черта? Растянуть паховую мышцу, глядя в телевизор? Это сумасшествие, Уилл. Уму непостижимо! Не нальешь мне кофе? И закрой это проклятое окно. Мне нужно держать промежность в тепле.