— Русский, — задумчиво протянул Таррант. — Месяцев семь назад на Запад перебежал некто Новиков. Технический специалист по спутниковой фотосъемке. Французы дали ему и его жене политическое убежище. Сейчас не помню, где они поселились, но несколько недель назад Новиков выехал из Франции. — Таррант глянул на Модести. — Наш друг Рене Вобуа из Второго бюро даст вам более подробную информацию; он кое-что задолжал Модести.
Модести отсутствующим взглядом смотрела себе под ноги; руки сложены на груди, голова чуть склонена в сторону.
Характерная поза, подумал Таррант: информации почти нет, но она уже анализирует ее. Та же муга, только на совершенно ином уровне. Модести производит расчеты, делает выводы… Скорее всего, они не имеют никакого отношения к формальной логике, но наверняка окажутся точными.
— Спутниковая съемка, — задумчиво произнесла Модести, — карта и слайд с координатной сеткой. Мне кажется, вы идентифицировали покойного, сэр Джеральд.
Джайлз сидел, скрестив ноги на полу, погруженный в собственные мысли.
— Интересно, что значит «шорок-дуа»? — пробормотал он еле слышно.
Все замерли.
— Что ты сказал, Джайлз? — с любопытством осведомился Уилли.
— «Шорок-дуа, што-один».
Джайлз несколько раз нараспев повторил слоги, которые звучали словно припев погребальной песни.
— Я только сейчас понял, что бедняга все время бормотал эти слова. Я просидел у его постели всю ночь и едва не сошел с ума: «шорок-дуа», «што-один». Боже, не удивительно, что потом я позабыл эту абракадабру!
Модести только слегка повернула голову, но в этом движении Таррант уловил с трудом скрываемое возбуждение.
— Это же цифры, только произнесенные по-русски, не так ли, Уилли?
— Очень похоже. Я умею считать на этом языке только до десяти, но могу сказать точно — «дуа» означает «два».
Таррант мысленно несколько раз повторил слова и сказал:
— Если позволите мне воспользоваться телефоном, через две минуты мы будем знать точный ответ.
— Конечно, сэр Джеральд. Телефон в мастерской.
Таррант кивнул и направился к двери. Модести подошла к Джайлзу и легонько пнула его босой ногой в колено.
— Вставай, Джайлз.
Джайлз поднялся — Модести обняла его и торжественно произнесла:
— А теперь, мой милый, тебе пора уйти в тень. Мне жаль расставаться с тобой, но у меня есть предчувствие, что нам с Уилли предстоит серьезная работа. Дела такого рода сопряжены с увечьями и даже смертью — если, конечно, ты не профессионал.
— Вроде того, что ты проделала в Калимбе? И снова против тех типов?
— Весьма возможно. Пока я ничего не могу сказать наверняка, но чувствую, что все идет к тому. Поэтому тебе лучше исчезнуть, Джайлз.
— Но мне некуда идти, правда.
— Мы все устроим.
— Вообще-то спасибо, но я говорю: нет.
Голос его звучал решительно.
— Пожалуйста, будь благоразумным, дорогой.
— Я очень благоразумен. Неразумно бежать от того, чего ты подсознательно боишься, — неважно, незнакомая ли это операция или негодяи вроде тех, которые пытают и запугивают людей. Мне отвратительна одна лишь мысль об отступлении. Всякий раз, когда человек сдается и уступает, его страх только растет и крепнет.
Таррант вернулся из мастерской и молча смотрел на слившихся в объятии Модести и Джайлза. Он слышал последние слова Джайлза: они могли показаться банальными и помпезными, но в устах Джайлза тирада не производила такого впечатления. Он высказал вслух то, что чувствовал, здесь не было и намека на позу — он даже произнес все это не очень охотно.
— Я хочу сказать, — продолжал Джайлз, — если тебе пришло в голову вышвырнуть меня из пентхауза, ради Бога, это твое право. Если какая-нибудь миссия предложит мне работу хоть на краю света, я поеду, не раздумывая. Но я не собираюсь прятаться под кроватью только потому, что какие-то кретины могут напасть на меня, если я останусь рядом с тобой. Черт побери, Модести, если все будут так себя вести, мы окажемся под каблуком у самых отпетых дегенератов! Например, у мафии.
Модести оценивающе посмотрела на него и, не разжимая объятий, тихо спросила:
— А что будет с бедной миссис Леггетт и минералами в ее желчном пузыре?
— Надеюсь, это все-таки камни… Что ты сказала? А, да ничего не будет, я ее прооперирую.
— К сожалению, я не умею спорить с тобой, Джайлз, — в глазах Модести светилось беспокойство, — проблема заключается в том, что ты абсолютно прав. Но люди вроде тебя просто не в состоянии выстоять против такого негодяя, как Брюнель. Тебя сотрут в порошок.