— О Боже, — прошептала Модести.
Несколько секунд она молча рассматривала карту и, подняв на Тарранта глаза, усмехнулась.
— Даже если бы Брюнель пощадил Новикова и согласился на его условия, то непременно убил бы позже, узнав, что тот предлагает купить его же собственное золото.
— Вынужден с тобой согласиться. У меня есть еще кое-что, не столь интересное, но все же… Пока мне искали карту, я стал наводить справки о тех, кто хорошо знает эту страну. Такой человек отыскался в посольстве Бельгии. Он работал в Руанде в самом начале шестидесятых, тогда это была бельгийская колония и называлась Руанда-Урунди. Он никогда не был на территории «Бонаккорда», но знает эти места очень хорошо. С Брюнелем он встречался лишь раз и считает его очень обаятельным.
Таррант снова указал карандашом на карту.
— Я расспросил его о рельефе местности, в том числе и вот об этих двух горных хребтах, между которыми лежит находка Новикова. Этот господин сказал, что хребты являются составной частью единого горного комплекса, название которого, в переводе с языка местного племени ватутси, звучит странно — «Недоступная Девственница».
Модести удивленно подняла брови.
— Вы, вероятно, полюбопытствовали, почему?
— Полюбопытствовал. Он объяснил, что оба горных хребта плавно поднимаются вверх, достигают высшей точки и затем опускаются, сходясь в одной точке, то есть долина упирается в тупик. Если двигаться от места соединения хребтов дальше, наблюдатель окажется на равнине с двумя вулканическими холмами, здесь и здесь, — Таррант показал карандашом. — И, наконец, еще одна возвышенность со скругленной вершиной.
— Подождите-ка минуту.
Модести взяла карандаш и придвинула к себе карту.
— А, вот в чем дело, понятно. Похоже на огромную женщину. Она лежит на спине, раздвинув согнутые в коленях ноги. Ноги — это два горных хребта, колени — их пики. Два холма — ее груди, а это голова.
Модести внимательно посмотрела на Тарранта.
— По-моему, в ее позе нет ничего, что свидетельствовало бы о девственности, как вы считаете?
— Я не специалист в этих вопросах, — скромно заметил Таррант.
Модести игриво улыбнулась.
— Жаль. Вы еще не старый человек, и упражнения в данной области вам бы не повредили. Почему бы вам не познакомиться с симпатичной вдовушкой лет сорока и…
— Модести! — Таррант негодующе подскочил. — Право же…
— Молчу, молчу, молчу. Но все равно, она не похожа на девственницу. Кстати, а почему «недоступная»?
— Этого он не знает. Говорит, что это какая-то очень древняя легенда, смысл которой его никогда не интересовал. Может быть, язык туземцев и их чувство юмора слишком сложны для европейцев.
— Наверное, они достаточно простые и грубоватые. — Модести снова бросила взгляд на карту. — Теперь, когда я вижу, что месторождение Новикова находится у нее между ног, мне ужасно хочется узнать, почему барышне дали такое имя.
— Вряд ли это имеет значение, — смущенно пробормотал Таррант, — я рассказываю так подробно лишь потому, что обещал выяснить все детали. Очень надеюсь, что ты не затеешь очередную глупость.
Модести возмущенно посмотрела на него.
— С чего это вы решили? Очень мне нужно мифическое золото Новикова!
— Золото Брюнеля.
— Какая разница.
— Рад, очень рад. Я боялся, что ты захочешь влезть в это дело.
— Пусть Брюнель ищет свое золото, а если найдет — на здоровье. Мне лишние проблемы ни к чему.
— Извини, милая, но ты ищешь их очень часто. И находишь. Как утверждает Пеннифезер, Брюнель — жуткий тип, настоящее чудовище. В тебе же томится дух крестоносца: стоит где-то появиться «жуткому типу, настоящему чудовищу», как ты немедленно начинаешь на него охоту.
Модести засмеялась и тряхнула головой.
— Неужели вы так обо мне думаете? — Модести сложила карту и отдала Тарранту. — Вот, пожалуйста. Дух безумного крестоносца вполне удовлетворен. Еще чаю?
— Благодарю, мне пора, — Таррант встал. — Рад был повидать тебя. В этом платье ты неотразима.
Модести проводила Тарранта, вернулась в студию и вновь занялась изумрудом. Взяв лупу, она принялась тщательно изучать камень: маленький, но великолепного качества, а крошечный дефект она уже устранила.
Модести натерла войлочный круг шлифовальной пастой и включила установку. Полируя самоцвет, она подумала о Тарранте и улыбнулась, вспомнив их первую встречу: чтобы привлечь ее на работу в свое управление, он не остановился даже перед шантажом.