Неважно. Бессмысленно бояться того, что не представляет собой никакой проблемы: последний шаг — самое простое. Странно, но так было всегда. Почему? Об этом она никогда не задумывалась, это было вне ее понимания.
Лиза потянулась и слегка задела ногу Уилли.
— Ты не спишь, Тина?
В голосе Уилли не было даже намека на то, что он спал.
— Да. Прости, пожалуйста. Я не хотела тебя будить.
— Все в порядке, — Уилли притянул Лизу к себе, — ведь все в порядке?
— Нет, — она заставила свой голос слегка дрогнуть. — Не в порядке. Я не в порядке, Уилли.
— Ты? О чем ты, любимая?
— Я не та, за кого себя выдаю. Все, что я тебе говорила, — ложь. Меня зовут не Кристина. Я Лиза. Я никакая не шведка. И автокатастрофа — не несчастный случай. Все было подстроено.
— Ого! — в голосе Уилли прозвучало скорее удивление, чем настороженность. — И зачем ты все это подстроила?
— Я Лиза Брюнель.
Лиза почувствовала, как напряглось тело Уилли, и торопливо прошептала:
— Обнимай меня, Уилли. Знаешь, как трудно мне было признаться! Если бы сейчас не было темно, если бы ты не обнимал меня, я бы не смогла…
По лицу Лизы текли слезы, настоящие слезы. Она уткнулась в плечо Уилли, с удивлением и страхом припоминая, когда она плакала в последний раз. Даже когда ее терзал Адриан Чанс, она только делала вид, что рыдает, чтобы доставить ему удовольствие.
— Ну что же… — негромко сказал Уилли Гарвин, — не принимай это близко к сердцу, Лиза. Ты меня слегка оглушила, но не съем же я тебя, в конце-то концов.
— Я знаю, — Лиза собралась с силами и перестала всхлипывать. — Этого я не боюсь.
— Вот и славно.
Лиза чувствовала, что Уилли постепенно расслабляется.
— Ты так всю постель промочишь, — проговорил он, вытирая ей лицо углом простыни, — успокойся, не тревожься.
Лиза еще несколько раз всхлипнула и наконец пришла в себя.
— Я шпионю за тобой по приказу Брюнеля. Я не могла не сказать тебе об этом.
— Почему же?
— Потому что… Потому что это невыносимо. Я была счастлива с тобой, Уилли. Так счастлива, — это было очень легко. Правда полностью соответствовала тому, что ей приказано было говорить. — Я даже предположить не могла, что так получится, неужели ты не понимаешь?
— Пытаюсь понять. Что же Брюнель надеялся у меня выведать?
— А ничего и не надо было выведывать. Просто он хотел, чтобы я давала ему информацию о тебе, — Лиза произносила слова словно в лихорадке. — Мне очень жаль.
— Да не переживай так, дорогая. Зачем ему понадобилась информация?
— Чтобы знать, не собираешься ли ты вместе с Модести Блейз заняться проектом Новикова самостоятельно. Всего он мне, конечно, не говорил, но, как я поняла, там не хватает каких-то координат. Он считает, что Пеннифезер может их вспомнить. А я должна наблюдать и слушать — вдруг что-нибудь проскочит.
Уилли от души расхохотался.
— Он идет по ложному следу, Лиза. Пеннифезер не сразу вспомнит, как его самого-то зовут. А нам эта афера совершенно неинтересна. Ну, и как долго ты должна была водить меня за нос?
— Вначале планировалось, что я должна следить за тобой как можно дольше, до тех пор, пока будет срабатывать моя легенда. Ну, ты понимаешь, я посылаю телеграммы в Швецию, жду ответа. Одним словом, отвлекающий маневр. Как будто мои родители уехали за границу и вернутся не раньше, чем дней через десять. Все это я и проделывала на прошлой неделе. Брюнель сказал, что до тех пор, пока я буду ублажать тебя, не возникнет никаких подозрений.
— И он оказался прав, не так ли? — Уилли повернулся и коснулся губами ее лба. — Ты сказала, что это должно было продолжаться как можно дольше. Что же изменилось?
Лиза прижала палец к его губам.
— О Уилли, Уилли. Все кончено. Завтра я ухожу.
— Уходишь?
— Телеграмма, которая пришла вчера утром, — она не из Швеции — от Брюнеля. Он во Франции. Говорит, что планы изменились, и я должна присоединиться к нему.
— Во Франции… А где именно?
— Ну пожалуйста, Уилли… я не могу этого сказать.
— Хорошо. Но если ты не хочешь возвращаться к Брюнелю, можешь остаться здесь.
— Нет, я должна ехать. Обязана.
Уилли зажег настольную лампу. Чуть приподняв голову, он внимательно смотрел на Лизу. Слезы все еще стояли в ее глазах. Белые прямые волосы при искусственном освещении казались светло-пепельными — она вполне могла сойти за скандинавку. Зрачки ее были почти что прозрачными, с мелкими розовыми пятнышками, но это были большие, чудесной миндалевидной формы глаза с длинными изогнутыми ресницами. Она могла показаться излишне худощавой, если бы не грудь — большая и упругая.