Впереди было еще много времени, целая вечность. Лиза успеет насладиться пламенем, которое зажег в ней Уилли, еще оживет каждый ее нерв, когда он медленно и нежно сольется с ней в одно целое. Предвкушение этого было не менее острым и приятным, чем сам акт любви.
Лиза отдавалась Уилли и становилась сама собой — словно марионетка, которой добрый волшебник подарил час самостоятельной жизни. Были забыты голоса, Брюнель. Огненная бездна пожирала ее мир.
Уилли разбудил ее в половине седьмого. Он тихо потрепал ее по щеке и сказал:
— Пора вставать, дорогая. Ты сказала, такси придет в семь?
Несколько секунд Лиза цеплялась за восхитительную нереальность, в которой пребывала всего полчаса назад, до того, как ее сморил глубокий предутренний сон, но не сумела, страх снова настиг ее.
Я лжива, лжива, сказала Лиза сама себе, и нет мне прощения. Она молила, чтобы голоса не узнали, что она забыла о них и думала только о своих удовольствиях, потакала им, предавалась им. Это был страшный грех.
— Хорошо, — прошептала она, — оставайся в постели, Уилли.
Она встала, накинула халат и открыла дверь в ванную. После душа она вытерлась, оделась и, приводя в порядок лицо, сосредоточилась на том, что ей предстояло сделать, контролируя каждое свое движение. У нее не было с собой вещей, только небольшая сумка и пара косметичек, которые купил ей Уилли. Без пяти семь Лиза была уже готова. Из приоткрытого окна ванной комнаты хорошо просматривался вход в «Тредмилл». Через несколько минут подъехало такси, и Лиза вышла из ванной.
Уилли курил, облокотившись на подушку.
— Отлично выглядишь, Лиза.
— Машина приехала, Уилли. Я ухожу. Никаких прощаний.
— Ну конечно.
Лиза подошла к двери, неуверенно взялась за ручку и оглянулась.
— Я очень рада, что все так получилось.
— Что именно?
— Брюнель отозвал меня. Это значит, что он оставит тебя в покое. Ты, Модести Блейз и Пеннифезер его больше не интересуете. Значит, он сумел получить необходимую ему информацию в другом месте. — Лиза вымученно улыбнулась. — Наверное, я ненасытная, но мне жаль лишь одного: если бы он так быстро не добился результатов, мы могли бы еще неделю быть вместе.
— Мне тоже жаль. — Уилли изучал кончик своей сигареты. — Я даже не знал, что он разрабатывает и другое направление.
Лиза пожала плечами.
— Жена Новикова. Видимо, он все-таки разыскал ее.
Последние, самые важные слова, смысла которых она не понимала, были сказаны. Лиза была довольна, что сумела произнести их совершенно безразличным голосом, словно они не имели никакого значения, как и учил Брюнель. Снизу послышался сигнал клаксона.
— Мне пора, Уилли. Вспоминай меня иногда.
Лиза вышла и прикрыла за собой дверь.
«Боже!» — пробормотал Уилли и вскочил с постели. Из окна ванной он видел, как она садится в такси. Когда машина отъехала, Уилли вернулся в комнату. Смяв сигарету нервным движением, он сел на край постели и снял телефонную трубку.
Через четыре часа Таррант уже был у Модести.
— Ты же говорила, что тебе не нужны проблемы с Брюнелем, — отрывисто ронял слова Таррант, — но, по-моему, именно этим ты сейчас и занимаешься.
— Вы несправедливы, — оправдывалась Модести, — никто ничего не планировал, нас втянули в это дело.
— Втянули? — от возмущения Таррант едва не потерял дар речи. — Каким образом, позвольте полюбопытствовать? Мы имеем следующую ситуацию: жена Новикова, человек, которого вы никогда не видели и который ничего для вас не значит, видимо, оказалась в руках Брюнеля и он собирается допросить ее. Согласен, скорее всего, это будет весьма жестокий допрос. Но, как мне представляется, в данный момент сотни несчастных людей во всем мире подвергаются не менее жестокой обработке. Вероятно, среди них есть и несколько моих агентов.
— В жену Новикова меня ткнули носом, — спокойно сказала Модести, — остальные меня не касаются.
Таррант с любопытством посмотрел на нее.
— Ты действительно считаешь, что обязана вмешаться?
— Обязана? Не знаю, — в голосе Модести звучало раздражение. — Я знаю лишь, что порой мне приходилось рисковать жизнью в ситуациях, которые и яйца выеденного не стоили. По-моему, есть смысл остановить Брюнеля, когда он возьмется за раскаленный докрасна нож или что там возбуждает его воображение.
— Твоя проблема в том, — почти грубо заявил Таррант, — что ты постепенно превращаешься в благодетеля всего человечества и начинаешь всюду совать свой нос. В следующий раз советую выступать под знаменем, на котором Уилли вышьет: «Я, вонючий Робин Гуд, пришел освободить вас от рабства!»