Модести весело рассмеялась, но Джайлз укоризненно покачал головой и повернулся к Тарранту.
— Вам хорошо говорить, а я видел, что они сделали с Новиковым, ублюдки.
Таррант обреченно махнул рукой и опустился в кресло.
Опять то же самое, подумал он, и невозможно повлиять на ситуацию. Всего десять минут назад ему позвонил Рене Вобуа из Второго бюро и дал ответ на утренний запрос Модести. Получив во Франции политическое убежище, Новиков вылетел в Уганду, оставив жену в квартирке на Монмартре. В Кампале он взял напрокат грузовик, закупил продовольствие и снаряжение, после чего отправился в неизвестном направлении, и с тех пор его никто не видел. Власти Уганды занесли его в списки погибших.
Мадам Новикова покинула Париж и выехала в Швейцарию. Вобуа предположил, что в Швейцарии у них были какие-то сбережения: Второе бюро и ЦРУ неплохо платили Новикову за техническую информацию. Во Францию мадам Новикова вернулась всего неделю назад и сняла коттедж в деревне Пелиссоль, департамент Дордонь.
Вобуа связался с местной жандармерией, и ему сообщили, что мадам Новикова никуда не выезжала. И вот сегодня Модести Блейз решила отправиться в Пелиссоль.
Таррант чувствовал себя ужасно. Ему было совершенно ясно, что повторяется то же самое: Модести намеревается вновь перейти дорогу Брюнелю, но на этот раз их столкновение может стать последним.
— Должно быть, эта чертова альбиноска одурачила Уилли, — мрачно пробормотал он.
— Вероятность дезинформации я оцениваю в один процент, — сказал Уилли и с чувством продекламировал: «Ибо мед источают уста чужой жены, и мягче елея речь ее». Но, думаю, в данном случае это предостережение излишне.
— Когда дело касается Брюнеля, даже одного процента слишком много.
Джайлз озадаченно смотрел на Уилли.
— А при чем здесь елей?
— Псалом пятый. Стих номер три.
— Надо же…
— Уилли вызубрил псалмы в юности, — сказала Модести, — он как раз отдыхал тогда в тюрьме Калькутты. Теперь у него есть изречения на все случаи жизни.
— А, понятно. А я никогда не мог ничего выучить наизусть. Правда, я и в тюрьме не сидел.
— Не переживай, милый, никто из присутствующих здесь не может похвастаться такой шикарной биографией, как Уилли.
Модести перевела взгляд на Тарранта.
— Каким же это образом барышня могла его одурачить? Брюнель послал ее следить за нами, собирать информацию, а потом отменил это задание. И еще: она не пыталась прикрыться новой легендой. Все в общем-то банально: она влюбилась в Уилли и разболтала множество того, чего Брюнель явно не хотел бы афишировать. Возможно, он — хладнокровное чудовище, но вряд ли он хочет, чтобы стало известно, что он спит с удочеренной девушкой и позволяет делать то же самое Адриану Чансу. Вы в самом деле считаете, что девушка могла провести Уилли?
— Может быть, и нет, — Таррант задумался, пытаясь сформулировать смутную догадку. — Но, возможно, она водила его за нос, не отдавая себе отчета.
— Как это может быть?
— Не знаю, — признался Таррант, — просто меня пугает Брюнель и его планы.
— Но не может же это остановить нас, — голос Модести прозвучал удивительно тепло.
Уилли направился к телефону.
— Заказать билеты на обычный рейс или зарезервировать частный самолет, Принцесса?
— Лучше частный, Уилли. Узнай, работает ли Дейв Крейторп. Он высадит нас на любом поле под Пелиссолем, иначе туда придется добираться через Париж, а нам нельзя терять ни минуты.
— Понял.
Уилли поднял трубку и набрал номер. Модести с задумчивым видом села на подлокотник кресла, сложила руки за головой и вытянула ноги. Казалось, она внимательно изучает полотно Поля Клее на обитой тонкими кедровыми досками стене, но Таррант понимал: сейчас идет напряженная работа по синхронизации всех последующих действий. Он также понимал, что полумеры Модести не устроят: она собиралась остановить Брюнеля, который затевал очередной сеанс пыток, а «остановить» его означало «уничтожить».
Если Модести помешает его планам, нарушит их, Брюнель найдет способ рассчитаться с ней, причем выбор методов будет уже за ним. Поэтому она и решила перехватить инициативу. Начиная с этого момента будет стоять только один вопрос: кто из них погибнет в этой схватке, и Таррант чрезвычайно опасался Брюнеля. Все, что он знал о нем, исключая инцидент с сингапурскими бумагами, подтверждало лишь одно: этот человек ни разу не проигрывал. Более того, он ни разу не был даже близок к проигрышу.