ЯВЛЕНИЕ ВОСЕМНАДЦАТОЕ
Те же и Франсуа.
Граф. Что нужно этому болвану?
Франсуа. Вы звонили, сударыня?
Графиня. Нет, можете идти.
Франсуа. Значит, звонили у парадного... Пойду посмотрю...
Граф. Никто не звонил, бездельник. Оставьте нас в покое.
ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТНАДЦАТОЕ
Графиня де Турнель, Эдуар де Нанжи, граф де Турнель, барон де Машикули, кавалер де Тимбре, граф де Фьердонжон, маркиз де Малепин, Бертран.
Графиня. Умоляю, прекратим эти споры! Какой бы выбор мы ни сделали, он будет превосходен. Вот бумага, — пишите, господа.
Кавалер де Тимбре. Для подсчета голосов надо выбрать кого-нибудь... кто не знает наших почерков.
Барон де Машикули. Превосходная мысль. Не возьмется ли за это дело господин де Нанжи?
Эдуар. Охотно. (В сторону.) Какое лестное доверие!
Графиня (Бертрану). Подойдите же, Бертран. Почему вы держитесь в стороне? Пишите.
Бертран. Вы очень любезны, сударыня.
Графиня. Напишите какую-нибудь фамилию. (Тихо.) Фамилию моего мужа.
Бертран. Ведь я не умею писать, сударыня. Я бедный крестьянин. Я ничего не понимаю во всех этих церемониях.
Все, за исключением Бертрана, кладут бюллетени в урну.
Эдуар. Готово? Посмотрим. Господин де Машикули — один голос.
Барон де Машикули. Прошу вас, сударь: немедленно сожгите бюллетень.
Граф де Фьердонжон (маркизу де Малепин, тихо). Держу пари, что он написал свое собственное имя.
Эдуар. Господин де Фьердонжон — один голос.
Барон де Машикули (маркизу де Малепин, тихо). Готов побиться об заклад, что он сам голосовал за себя.
Граф де Фьердонжон (Эдуару). Сожгите, прошу вас, сударь.
Эдуар. Господин де Турнель — один голос; госпожа де Турнель — один голос; господин де Тимбре — один голос. Что за притча? У всех по одному голосу.
Графиня. Тот, кто голосовал за меня, ошибся: он, верно, хотел подать голос за моего мужа...
Эдуар. Вовсе нет, я хотел, чтобы вы были председателем.
Граф де Фьердонжон. Но это же нелепо!.. Женщина не может быть нашим председателем.
Эдуар. Что такое, милостивый государь? Вы сказали, что это нелепо? Выражение кажется мне столь неподходящим, что я попросил бы вас повторить его.
Граф де Фьердонжон. Я сказал, милостивый государь, что не в наших обычаях предлагать женщине председательское кресло.
Эдуар. А в моем обычае, милостивый государь, не оставлять безнаказанной ни одну дерзость... и...
Графиня (тихо). Эдуар, Эдуар!.. (Громко.) Приступим же, не медля, ко второму туру голосования. (Эдуару, тихо.) Голосуйте за моего мужа, Эдуар. Господин де Тимбре! Голосуйте за моего мужа, он будет превосходным председателем. Ну же, Бесстрашный, голосуйте и вы! Я напишу имя кандидата вместо вас. Вы предпочитаете господина де Турнеля? (Тихо.) Не так ли?
Бертран. Мне все равно, лишь бы угодить вам.
Эдуар (подсчитывает голоса). Господин де Турнель — один голос; господин де Фьердонжон, господин де Турнель, господин де Турнель, господин де Малепин, господин де Машикули, господин де Турнель. Господин де Турнель получил четыре голоса. Итак, кузен, — на председательское место!
Граф де Фьердонжон (маркизу де Малепин, тихо). Уже интриги! Нет, я не останусь в этой шайке.
Барон де Машикули (маркизу де Малепин, тихо). Она всем хочет верховодить.
Граф. Господа! Прежде чем приступить к совещанию, председательствовать на котором вы благосклонно поручили мне, я сделаю с вашего позволения несколько замечаний общего порядка о современном положении в Европе. Льщу себя надеждой, что мое краткое вступление будет не лишено интереса. (Вынимает из кармана речь, написанную на многочисленных листочках почтовой бумаги; страницы эти не скреплены между собой.)
Эдуар. Как? Вы собираетесь прочесть нам все это? Черт!
Граф. Речь написана с одной стороны, да и поля большие.
Граф де Фьердонжон (в сторону). Он один хочет говорить, потому и назначил себя председателем.
Граф де Турнель откашливается, сплевывает, надевает очки и начинает монотонно читать, не всегда соблюдая знаки препинания, как человек, читающий чужое произведение. Эдуар говорит что-то на ухо графине, но она знаком велит ему слушать. Он не подчиняется. Потеряв терпение, графиня поворачивается к нему спиной. Тогда он подзывает собаку Бертрана, ласкает ее, велит дать лапу и т. д.; затем, видя, что граф держит в руке одну из страничек речи, осторожно берет со стола несколько страниц, скатывает их и дает собаке, — собака рвет бумагу на мелкие клочки. Никто не замечает, что произошло с речью.
Граф (читает). «Господа! Прекрасны, неисповедимы пути провидения. В мире нет непоправимого зла. Действие самого страшного яда можно успешно побороть с помощью лекарств, которые природа щедро рассыпает своей благодетельной рукой... Нам следует неустанно благословлять промысл божий, ибо эти лекарства заботливо сосредоточены в тех краях, где человек подвергается, по-видимому, наибольшим опасностям. Путешественники, побывавшие в странах, иссушенных раскаленными лучами солнца, рассказывают об ужасных змеях, укус которых, казалось бы, должен повлечь за собой неминуемую смерть. Но они забывают добавить, что эти грозные пресмыкающиеся находят прибежище под широкими листьями растений, сок которых, введенный в рану, мгновенно оживляет несчастную жертву и вскоре возвращает ей здоровье. Анчар, столь ядовитый, что даже тень его приносит смерть, произрастает в силу божественного предначертания лишь по берегам морей и океанов, а морская вода, как известно, является прекрасным противоядием при отравлении тлетворными испарениями этого дерева. Итак, господа, видя народ, раздираемый пагубными распрями или стонущий под железной пятой тирана, мы не станем предаваться бесплодному отчаянию, а поищем вокруг себя лекарство или врача, несомненно, уготованного нам провидением».