- Банальная неприязнь.
- Банальное правило: не лезь другим в душу.
- Как это правило связано с твоим поступком?
- Никак. Но если он рясу натянул, это не делает его святым.
- Но то, что ты так думаешь, не делает тебя судьей.
Наемник со значением посмотрел на нее.
- Вот это сейчас вся мировая судебная система залегла от смеха.
Отвернулся, подумал.
- Забавно. Этот самозванец заявил, что якобы поставлен богом «выгребать дерьмо из недр душ человеческих». Этим он не брезговал. А когда я макнул его в реальные недра человеческие, он разъярился.
- Тебя это расстраивает?
- Печалит.
Смерть бросила черный камушек в свою миску.
- Один-один, святоша...
- Да и хрен с ним! Оно того стоит...
-8-
Сильно сжимал стакан и долго, томительно долго гремел кубиком. Каменное лицо, серьезные глаза, глубокая сосредоточенность. Резкое костлявое громыхание резало смерть раздражением. Раздражение накапливалось, набирая мощь, и наконец прорвало дамбу терпения:
- Я так понимаю, мы не спешим?
- О-о-о, нет! Мы не спешим.
Наемник продолжал греметь кубиком.
- Я думаю, уже достаточно перемешано, - процедила смерть.
- Будешь сбивать - начну сначала.
- Я тебя сейчас убью.
Загремел кубиком еще громче и перевернул стакан на стол. Четыре белые точки смотрели на небо. Смерть облегченно вздохнула, быстро перемешала и выкатила кубик на стол. Вновь не посмотрела, усмехнулась, сказала:
- Солдат удачи, итить твою фортуну...
Пытался вспомнить что-то хорошее из жизни. Нечто, что могло сойти за аргумент. Аргумент, который не вызовет нареканий.
Ковырялся в памяти, перебирая события, но ничего не находил. Голова закипала, и он машинально прислонился лбом к прохладному мху, что покрывал ствол дерева.
Закрыл глаза и захотел сбежать куда-нибудь под пули и рвущиеся снаряды.
Подумал о ней. Вспомнил, о чём они всегда вспоминали молча и смеялись. Достаточно было одного узнаваемого взгляда, и они срывались на смех, как будто впервые.
- Я не могу об этом говорить.
- Почему?
- Я обещал, что это будет нашей маленькой тайной.
Был готов пожертвовать баллом жизни ради этого.
- Я понимаю, - кивнула смерть.
Взяла белый камушек и положила в миску наемника.
- Два-один.
-9-
Оторопел.
Смерть достала сигарету из портсигара и закурила.
Наемник долго наблюдал, как она пускает кольцами бледный дым.
Обратила на него внимание - и взглядом: мол, что?
- Вообще-то это вредно, - сказал наемник.
- Вообще-то это тупо.
Предложила ему затянуться. Согласно кивнул, и она протянула ему сигарету. Взял и с удовольствием затянулся.
Поднял лицо к небу, блаженно выдохнул ядовитый дым и загоготал, покачивая головой.
- Как же это тупо, - пробормотал сквозь курительную гарь.
Затянулся разок и вернул сигарету смерти.
Вновь закурила, затягивая в себя дым.
- Ты в курсе, - откашлялся наемник, - что курево может вызвать рак яичек?
Смерть подавилась дымом. Откашлявшись, взглянула на сигарету и небрежным движением руки выбросила в заросли.
- Кстати, обо мне, - сказала она, кинула кубик в стакан, перемешала и бросила.
Два очка.
Наемнику выпала лишь одна точка, но вместо разочарования на его лице мелькнуло нечто забавное.
Смерть присмотрелась к нему и жалила взглядом.
- Помню мальчишку, - говорила она. - Лет четырнадцать ему было. Может, меньше. Его снарядом покалечило. Ну, как покалечило... Руку вырвало, кожу в уголь сожгло, осколки посекли... Короче, очередной заказ. Я должна была его забрать. У меня на то были все документы. Экспертиза, заключение... Никакой ошибки. Протокол составлен. В общем, он мучился. Мучился, плакал, говорил со мной. Но не о себе, как это обычно бывает...
Тяжело вздохнула, глядя куда-то в сторону, и наемник не мог видеть ее глаз.
- А я не решалась, знаешь. Жалко. Ну, я понимала: чем дольше я тяну - тем дольше длятся его мучения. А он цеплялся за жизнь. Не потому, что боялся. Нет, меня он не боялся... Мы частенько с ним виделись. Только раньше я была гостьей не для него. Он сказал, что его мама очень расстроится. Понимаешь? Мама расстроится.
Повернулась и посмотрела в глаза наемника.
- Конечно, я забрала его. Выбора не было. И знаешь, что самое мерзкое в этом? Человек, который стрелял из гранатомета в его дом, продолжил жить. Улыбаться, спать и делать свою, мать его, чертову работу, чтоб ее...
Молчал.
Долго молчал и тер костяшки кулака, едва не срывая с них кожу. Хотел забыть, выкорчевать из памяти.