Багровый, с гудящей головой, тяжело выдохнул. Провел трясущейся рукой по вспотевшему лицу, сморщился и решительно продолжил:
- Мы вот вспоминали мою жизнь - да? Думаешь, мне было плохо? Хорошо мне было! Хо-ро-шо! Ясно - да? И лучше уже не будет. Думаешь, я в наемниках за деньгами бегал - а? Я от нее бегал. Я от нее бежал!!
Рычащий голос сорвался на фальцет. Из глаз, покрытых алыми сосудами-трещинами, брызнули слезы. Жестко вытер их рукавом куртки. Громко заворчал, сбивая чувства, подавляя их.
- Знал, что она умрет... - сказал тихо. - Думал: и пусть. Пусть умрет. Без меня только. Сидеть и смотреть, как единственный твой любимый человек сгорает у тебя на глазах... улыбается, чтобы как бы сказать тебе, что ей не больно, что ей хорошо, что ей хорошо рядом со мной... А я же понимаю, что ей нихрена не хорошо. Невыносимо. Понимаешь? Невыносимо сидеть и смотреть и знать, что ты нихрена не можешь сделать!
Вновь рванул рукавом по мокрым глазам, закусил его, глухо зарычал.
- А хочешь знать, нравилось ли мне быть наемником? Ну - хочешь?
Ядовитая улыбка изуродовала его лицо.
- Да. Да! Да!! Да-а!!!
Резко отвернулся, сжался и затих. Сидел в тишине, облаченный во тьму. Затем встал, повернулся, взглянул на смерть.
- Всё, - кивнул он. - Конец игры.
Смерть смотрела холодными глазами.
Подумала немного.
На губах таился неозвученный вердикт. И она удерживала его.
На лице бледной тенью застыла обычная человеческая неуверенность.
Она медленно встала.
- Если я скажу, что мне тебя по-человечески жаль?
Слова пронзили его. Всё понял и отрицательно мотал головой. Хотел сказать: не делай этого.
Слова застревали в горле.
Смерть приблизилась, обняла и тепло прижалась, словно к родному человеку.
Наемник обхватил ее руками и коснулся лицом ее волос - длинных, распущенных, душистых.
Услышал тонкий шелест летнего платья, который напоминал ему о траве и цветах на солнечном лугу.
На ее платье были такие же цветы.
- Я хотел тебя спасти...
- Я знаю...
Отпустила его.
Открыл глаза, чтобы посмотреть ей вслед, но увидел всего лишь сумеречный лес. Бросился в холодную пустоту, чтобы удержать смерть, не дать ей уйти, оставить одного. Метался по лесу, надрывно звал, кричал, срывая голос до колючей хрипоты. Но не находил ее.
Задыхаясь, он сел на колени и впился пальцами в землю.
Мой ход, понял он.
Вырвал из кобуры пистолет. Резко передернул затвор. Вдавил ствол в подбородок и яростно дышал сквозь оскаленные зубы. Собрался с силами и протяжным оглушительным рыком себя подбодрил. Зажмурил глаза, задержал дыхание и надавил на спусковой крючок.
Щелк!
Воздух хрипящим потоком вырвался из легких. Наемник вновь передернул затвор. Вдавил ствол в подбородок, зажмурился и задержал дыхание. Палец решительно надавил на спусковой крючок.
Щелк!
Хватанул воздух ртом, словно вынырнул из воды. В глазах потемнело, в голове помутилось, в теле забилась дрожь. Вновь зарычал, приводя себя в чувства, и яростно лязгнул затвором. Злобно воткнул ствол в разбитый подбородок и бешено жал на спусковой крючок - щелк-щелк-щелк-щелк-щелк!
Сокрушенно бросил пистолет.
Опустошенный, измотанный, подавленный, уставший, рухнул на землю. Прижался лицом к траве и закрыл глаза.
И сквозь тугую тишину сонно прошептал:
- Я всё...