Вечер
1
Междугородный ЛАЗ, ветхий автобус львовского автозавода с глубоким проходом между высокими сиденьями, плотными, пыльными занавесками на окнах, с давно не работающим кондиционером на крыше, громко лязгая всеми частями разболтанного кузова на стыках бетонных плит, довольно бойко бежал среди сосновых лесов Коростышевского района. Недавно расширенная, всё ещё считающаяся новой, житомирская дорога уже требовала ремонта. Наш маршрут пересёк реку Ирпень, Здвиж. Впереди вот-вот должен появиться Тетерев. Лес оборвался как всегда внезапно. Водитель плавно, не тормозя, сбросил скорость, и автобус выкатился на мост, сохранившийся ещё от старой, узкой дороги. Новый мост построят значительно позже и не здесь, а на дороге длинной дугой огибающей с севера Коростышев – знаменитый центр добычи уникальных, в числе прочих, гранитов. В левых, по ходу автобуса, окнах промелькнул прекрасный, без всякого преувеличения, пейзаж.
Я видела его прежде, лет десять назад. Поэтому, ещё, когда автобус катился в сосновом бору, прильнула к окну и ожидала выезда на мост. Даже грязное, освещённое начавшим клониться к закату солнцем, окно не могло испортить этот вид. Тетерев просматривался вверх по течению не больше, чем на полкилометра. Гранитные скалы берегов, опушённые кустарником и золотоствольными соснами, складывались в правильную геометрическую перспективу. А прохладный, над рекой, воздух создавал безупречную перспективу оптическую. Конечно, если бы нам здесь выходить или, хотя бы автобус стоял подольше, я бы сходила на мост пешком. Это совсем рядом с остановкой автобуса. Метров 100 – 150. Но мы ехали дальше, в Житомир. А автобус не остановился вообще. На остановке желающие уехать в Житомир не просматривались, а из автобуса в Коростышеве никто не выходил. Тогда, в 75-м, наш сплав начинался в Коростышеве, но туда – вверх по течению от моста, удалось взглянуть только раз. Мы в тот раз приехали в сумерках и торопились к месту сборки – на нижнюю, по течению Тетерева, окраину Коростышева. В противоположную сторону.
Дорога стала ещё хуже. Ямы, о которых сообщали дорожные знаки и ДАИшные[1] щиты, так и предупреждающие «Увага попереду N кілометрів підвищеної ямкуватості!»[2], не давали автобусу разогнаться и он еле-еле полз, натужно воя, а то и громко кашляя от напряжения и отдышки, стареньким двигателем. Ветер дул слегка попутный, поэтому значительную часть выхлопных газов заносило в салон. После Великой Отечественной войны по репарациям из Германии вывозили заводское оборудование для восстановления промышленности на разрушенной и ограбленной во время оккупации территории. Говорят, (скорее это шутка, но в каждой шутке...) что Киеву досталось оборудование для производства мотоциклов BMW. А Львову, оборудование по производству душегубок[3] для гестапо. Сколько ни стараются с тех пор инженеры-конструкторы, как не называют свои детища, то МТ, то Днепр, а выпускают всё равно военные, антикварные мотоциклы на Киевском мотоциклетном заводе и душегубки на Львовском автобусном заводе.
Взгляд устало скользил по извивающемуся краю обочины, кое-где засыпанной белёсым от пыли гранитным щебнем. Пару раз в кучах щебня радужными лучами вспыхивали искры. Вспомнился утренний попутчик, сосед по плацкартному вагону. Обыкновенный селянин, колхозник из Житомирской области нашёл как-то раз в куче щебня на обочине аметистовую щётку. Стал внимательно присматриваться, под ноги глядеть, когда доводилось ходить по щебню. Нашёл ещё большой кусок гранита с трубкой горного хрусталя, алые цветы корунда на сломе гранита, и заинтересовался, каким таким способом попадают самоцветы в щебень. Ответ нашёл очень просто – посмотрел, что делается в ближайшем карьере. А там сверлили-бурили, потом закладывали взрывчатку, потом, после взрыва, экскаватором грузили камень в самосвалы, которые везли его на камнедробилку. Щебень грузили в вагоны или в самосвалы и развозили по железобетонным заводам или на стройки. На стройках и при ремонте дорог, высыпанный из самосвала щебень равняли бульдозеры. Нигде по технологической цепочке рука человека к камням не прикасалась. Безобразие. Мужик начинает искать начальство. Глаза начальству открыть. В Житомире не находит и в Киеве не находит. Едет в Москву и попадает в министерство геологии. Там ему с благодарностью за заботу о народном достоянии доходчиво объясняют, что этого добра в украинских карьерах валом. И там, где гранит откалывают плитами, всё камнесамоцветное сырьё утилизируется и отправляется на ближайшие ювелирные заводы в Минск и в Смоленск. Но карьеры не охотно этим занимаются. Мороки много, а доход маленький: на заводы самоцветы отправляются по цене чуть большей, чем тот же гранит. Это потом, в золотой оправе они продаются по цене золота.