орая поступила и училась тогда в КГУ им. Т.Г.Шевченко. Её отец вышел в запас, и они переселились в Чернигов. А я тогда ещё оставалась в Ленинске на Амударье и училась в тамошнем филиале МАИ[4]. Мы тогда на надувном самодельном плоту шли. От Коростышева до Страхолесья, потом на ракете до речного вокзала в Киеве. На майские. Прихватили ещё и день Победы со всеми выходными. Классные получились каникулы. Больше всего запомнился, переход от Ораного к пристани в Страхолесье с прятками по камышам и затокам от егерей из охотугодий ясновельможного пана Щербицкого[5]. Если б не вчерашняя гроза, в этом сплаве нам пришлось бы заниматься тем же самым. Вельможный пан крепко сидел на своём месте. В недавние времена, когда Москва часто с утра до вечера передавала по всем каналам и на всех волнах красивую классическую музыку, его положение только укреплялось. Но, похоже, к Страхолесью мы теперь не пойдём. А куда пойдём? И как... Весь мой спелеологический опыт, сводится к экскурсии в Новоафонские Пещеры. По одному тоннелю завезли на поезде, похожем на поезд метро, только меньшем, вглубь горы. Провели по дорожке через вереницу гигантских залов (посмотрите направо, посмотрите налево, здесь смотрите, осторожно, ступенька, эй там сзади, не отставать – свет потухнет, заблудитесь, а здесь послушайте запись органа, всё пришли, садитесь в поезд) и вывезли другим тоннелем для выхода. А здесь... Что-то надо делать. А делать в нашей ситуации, это двигаться, искать выход. А как ориентироваться, как узнать, есть ли выход вообще и, если есть, то в какой он стороне? Хорошо, что я здесь с Виктором. Ой, я же ещё ничего не знаю о его попытке найти выход. Процесс согревания перебил все вопросы существования. Но он ещё спит. Проснулся бы, обнаружил, что меня рядом нет, позвал бы. Значит спит. Пусть спит, мой хороший. Да! Теперь мой. Я давно предчувствовала, что может и не совсем так, как получилось, но так будет. Он появился на комплексе на четыре года позже меня. Как и я, по распределению после института. Комплекс строится, растёт. И люди, если они чего-то стоят, тоже растут. Я тогда год уже как руководителем отдела автоматизации сборки агрегатов работала. А Виктора недавно поставили начальником машины, ЕС-ки в агрегатно-сборочном производстве. Там не абы какие мозги надо иметь. ЕС-ок ГДР-овский и Минский заводы наклепали на всё соцпространство столько, что их ставить негде. А работать они не очень-то хотят. Дрань безкультурная[6]. Я на СМ-ках (СМ-1420) каждый квартал по подсистеме сдаю в эксплуатацию с помощью ребят из института Кибернетики. А Витины электронщики на ушах стоят, чтоб ЕС-ка хотя бы во время испытаний программного обеспечения не сбоила. И всё равно получает кренделей по самое никуда на совещаниях в управлении вычислительных работ. Там мы с ним чаще всего и виделись. Как-то поздно вечером, зимой вышла с такого совещания и догнала его за проходной. Идти далеко, а автобусом ехать – слишком близко. Да и ждать его там в это время дело безнадёжное. А пешком можно пройти через два, а если надо и через три магазина. Два универсама и один универмаг. И все в длину по пути, с одного конца входишь, через противоположный выходишь. Виктор шёл не спеша. Хотела просто обогнать его, но скучно же одной через огромный пустырь между периметром комплекса и жилым массивом (Новым городом) топать. Заговорила. Что это ты, говорю, на совещании всё на меня пялишься? А он – что, говорит, там есть ещё на кого пялиться? Ты, что, спрашиваю, еврей? Это они всегда вопросом на вопрос отвечают. Да нет, говорит, у меня в форме вопроса полный ответ на Ваш, Марина Игоревна. Вы ж прекрасно знаете, что пялиться там больше не на кого. Или как другие Вас взглядами щупают, не чувствуете? Не обращала внимания, потому что сама на него пялилась. Но это я ему не сказала. Так мы с ним разговорились. За жизнь, по биографиям проехались, чётко придерживаясь правила – за периметром о работе ни слова. Еле заставила перестать мне выкать. Но от "Марины Игоревны" он так и не отказался. До самого Троянова продолжал величать меня "ты Марина Игоревна". Мы тогда все три магазина насквозь прошли. Я продуктов накупила на неделю, не меньше. Благо Витя после первой же покупки чуть не силой освободил от неё мои руки. В универмаге я купила тогда большой диск, как теперь говорят, виниловый. Наконец привезли, чуть не год обещали, Болеро и Павану Равеля. Виктор чуть застрял в фототоварах, купил десять кассет орво-хромовской обратимой киноплёнки. Сказал, что каждый год берёт столько, немного это, всего на полчаса фильма. А что снимать, сказал, всегда найдётся. Я ему тогда первый раз про сплав на байдарках сказала. Он так все наши покупки и тащил до самого дома. Мы в одной девятиэтажке жили, в соседних подъездах. Он в мужском общежитии, я в женском. Я скоро год, как жила в отдельной однокомнатной квартире. Тоже за вахтёром, но не втроём в трёхкомнатной, как раньше. Он мне все покупки не только до дома донёс, а прямо до кухни. Я и ужин приготовила и поужинали. И разошлись. И так не раз. Чего это он тогда тормозил? Боялся или стеснялся? Бог его знает. А я не стимулировала, не подгоняла. Чувствовала, что всё сложится. Но не торопилась. Я ж себя красавицей никогда не считала. Правда, в конце школы мне все говорили, что я на Варлей похожа. Что ни говори, а Кавказская "племянница" – кино-хит того времени. Может и похожа, если крупно, в целом. Если б не нос, что на троих рос, а одной достался, да не веснушки, что по всему телу, где гуще, где реже. И не коса, но это совсем другое дело. Это достоинство. Вот сейчас сижу голая, а не обнажённая. Всё закрыто. Когда сижу – ноги только ниже колен видны. Жаль, что темно и никто не видит.