– Ты хочешь?
– Ещё как! А ты?
– Давай я оденусь, высохну, покушаем, решим, что будем делать после сна, а потом уже... Чтоб ничто не отвлекало и не висело на душе.
Так и сделали. Сидя на мягком, сухом песке у печки с открытой дверцей, за которой догорали угли, не давая остыть котелку с чаем, я почувствовала, как устала. Нет, в сон меня не клонило, но каждая моя клеточка подрагивала от страха перед новым напряжением. Чтобы отвлечься – сосредоточенность на усталости не давала возможности даже расслабиться, я завела разговор о стоящей перед нами задаче.
– Нам надо из байдарки сделать подводную лодку. Не зачемкай. Расскажу до конца, потом вопросы. Иначе мы её через тоннель не протащим. А без неё нам трудно там придётся. Я нашла там дорогу и рядом канал. Не природные. Этой дорогой раньше пользовались. Значит должен быть выход. Тропа – на коне можно скакать, но коня у нас нет. В канале течение. Хорошее, попутное. Я думаю, надо сделать обвязку дополнительную, чтоб шкуру не тереть в канале и на перекатах. Всё супернадёжно упаковать в гермоупаковки и наполнить лодку водой, мне так кажется, будет как раз нулевая плавучесть. Если больше – камней подложим. Меньше – воздуху в гермоупаковки. Что думаешь?
– Там дорога? Марин, это же открытие! Значительнее Трои.
– Не парьтесь, херр Хайнрих Шлиман[8]. Такое открытие лучше всего сразу закрыть. А пока, его закрыли вместе с нами.
– Как это?
– Так это! Ты знаешь скалы, которые сами открываются, сами закрываются?
– Я думал – рухнул кусок от стрельбы на полигоне.
– Вот и думай так дальше. По существу, у тебя ни вопросов, ни соображений, нет? Тогда баиньки. А то ты будешь иметь дело со спящей красавицей, в пещере, но без хрустального гроба и такой, что пушками не разбудишь, не то, что поцелуем.
И снова по дороге в палатку фонарик начал меркнуть и погас. Он как будто знал, что его роль исчерпана, что можно отдохнуть.
Когда я окончательно обессиленная, но с волнами радости, всё ещё бегущими по всему телу от каждого удара сердца и затихающими в сладкой истоме, погружалась в долгожданный сон, услышала знакомый голос:
-Молодец, всё правильно решила, сделала и сказала. Особенно про Шлимана мне понравилось. Я тебя люблю всё больше и больше. Спи спокойно, я покараулю.
4-я батарейка
1
Присев на корточки на самом крайнем камне у воды, я наполняла котелок для завтрака. Поняв, что источник воды у нас на всё про всё один, мы перестали с берега умываться, мыть посуду. Для всех нужд набирали воду чистой кружкой. Вот и сейчас, я черпала и выливала её в котелок. Чистый внутри, грязный, закопченный снаружи. Макнёшь такой в воду и по поверхности разбежится тонкая плёнка масел и дёгтя сконденсировавшихся из горящего хвороста. Фонарик лежал на высоком камне рядом и светил на поверхность воды. Что-то привлекло моё внимание к пятну света на дне. Я перевела туда взгляд и увидела подымающееся из глубины существо, похожее на огромную, раза в два, а то и в три, больше меня, лягушку. Да, на огромную лягушку, только голова у неё, ужас, как вспомню, так вздрогну, как вздрогну, так мороз по коже – тот самый случай. Выше передних конечностей без шеи, наростом загнутым вперёд торчала акулья голова с умными, но злобными глазами. Высунувшись из воды больше, чем на половину, оно уставилось на меня. Я изо всех сил пыталась сдать назад, отползти, развернуться и бежать, но вцепилась в кружку и не могла даже пошевелиться. Всё моё тело застыло, остекленело, но ещё миг и двинулось бы навстречу чудовищу. Отчаянно сопротивляясь этому я истошно заорала и... проснулась.
– Что такое? Что случилось? – ничего не понимая спросонок, суетился рядом со мной Виктор.
– Жуть приснилась, – постепенно приходя в себя, ответила я.
– Мне тоже. Перед тем как ты меня разбудила. Ты на берегу воду набирала, а рядом с тобой какая-то дрянь вылезла из воды. Я хотел броситься к тебе, но тут ты меня разбудила
– Обними меня. Я так быстрее приду в себя.
Я прижалась к нему и так быстро пришла в себя, что даже опомниться не успела, как он пришёл в меня тоже. Мы оба рассмеялись, но я сначала, а он позже, когда догадался, над чем я смеюсь. Может быть нервное возбуждение, вызванное пережитым ужасом, сделало все ощущения настолько яркими и сильными, что мы долго не могли остановиться, переживая наивысшие моменты один за другим. Когда вконец обессиленные, но всё ещё переплетённые в объятиях, мы лежали не то в полусне, не то в забытьи, Виктор сказал:
– Ну вот, сбылась мечта идиота, – и, заметив отсутствие моей реакции, пояснил: – О том, чтобы день начинался и кончался тобой![9]
Я слышала всё, что он сказал, но разговаривала совсем о другом и не с ним. Начала я это разговор так: