– Мариночка, это же рыба! Я себя никогда...
– Так, хватит. Ты несколько раз обещал меня слушаться. Сейчас тот случай. Сборы к выходу отставить. У меня в рюкзаке двухлитровая полиэтиленовая фляга с остатками Моршинской. Там чуть на дне, но я не могла её вылить, очень уважаю Моршинскую. – Я шептала медленно и много специально, чтобы, по меньшей мере, потянуть время: – Воду выльем в полотенце, влажное полотенце пригодится. А бутылку ты можешь использовать для удовлетворения...
– Давай быстрее. Ты столько много и долго говоришь, а из меня вот-вот польётся.
Я приготовила и отдала Виктору флягу и, как только услышала мелодичное журчание его облегчения, почувствовала такие нестерпимые позывы, что всё тело покрылось противной испариной.
– Витечка, родненький, придумай поскорее что-нибудь и для меня. Я ж во флягу без воронки не попаду..., а припекло так, что я вообще ничего не соображаю – взмолилась я, чуть не теряя сознание.
– Я сейчас, – сказал он, продолжая журчать: – Надо горлышко у фляги отрезать. Доставай нож.
– Он на столе.
– У меня в кармане рюкзака, перочинный.
Нож я достала, и открыла, и отдала Виктору. Но практически ничего этого не помню. Помню то, что происходило дальше, со слов:
– Ну и приспичило! Теперь я знаю, что такое настоящий кайф. Когда-то в компании кто-то рассказал анекдот на эту тему с этими словами в конце. Так я его тогда даже не поняла.
А за стенкой палатки ситуация накалялась. Угри пёрли в тамбур, а из него в простенок между тентом и скатом внутренней палатки. Из простенка выйти они никуда не могли и от этого устроили там кучу малу. Но куча скользких извивающихся рыб разваливалась, расползаясь в стороны, и приваливала скат внутренней палатки к полу. Из-за этого наше жизненное пространство стремительно сокращалось. Кроме того, возникала угроза разрыва ската внутренней палатки. Пока он трещал, но держал. Почти как друг в песне Высоцкого из фильма «Вертикаль».
– Если скат порвётся, нам лучше быть внутри плотно закрытого спальника. Гамаюн говорила, что спальник препятствует их способностям к теплолокации.
Мы осторожно вытянули спальник из-под ската внутренней палатки, на котором шевелилась куча вкусных, но зубастых тварей. Застегнули на нём обе молнии и залезли в него. Я нагишом, а Виктор полностью одетый.
– Так не честно, – прошипела я по этому поводу и приготовила шнурки, чтобы при необходимости быстро затянуть горловину и заткнуть оставшуюся дыру капюшонами спальников, которые предусмотрительно заправила внутрь.
Виктор попытался раздеться, но я остановила его. Нам лишние движения не к чему. Мы замерли и лежали, боясь дышать. Через спальник я почувствовала, что куча угрей начала наваливаться на нас. Я натянула верхний спальник на наши головы, затянула до упора шнурками горловину и заткнула её капюшонами. Всё по плану, не спеша, без суеты и резких движений, чтоб не побеспокоить наших незваных гостей.
– Всё, теперь только ждать. Если ворвутся в спальник, меня сожрут первой. Во-первых, я вкуснее, во-вторых, ты одетый, а в-третьих... я только хорохорюсь, на самом деле мне очень страшно. Ты прав, я тоже себя никогда не прощу, если меня сожрут рыбы. А ты меня послушался или понял опасность?
– Я, скорее, проникся твоею обеспокоенностью.
Включив фонарик, через спальник они свет не увидят, проверила часы: время шестнадцать тридцать пять. Пора бы Гамаюн с подмогой вернуться.
-Я же сказала, через час. Собственно, мы можем начать не долетая. Ты своего друга предупреди и придержи. Возможно, нет, наверняка, жуть на него тоже распространится.
-Какая жуть?
-Ты что думала, мы их клевать будем и когтями рвать? Нет, девочка. Такого страху на них сейчас нагоним, что они все сами удерут к своему прапапаше. Жаловаться. А на наш уровень толпой не скоро пожалуют.
-Ну, так на Виктора-то, не наводите страх.
-Мы твою психическую сущность можем отфильтровать, а его нет. Для нас между ним и угрём мало разницы. Так что держи его, а то побежишь искать потом, в четвёртом слое. Через минуту начинаем. Без предупреждения.
Я навалилась на Виктора сверху. Обняла его выше локтей, подсунув и соединив руки под спиной. Обхватила коленями и сплела ноги в щиколотках, а носом уткнулась в его ухо и зашептала: