— Нет, Нахт, — сказала Неферт с удивившей ее самое уверенностью. — Инери невозможно надрать уши.
— Так уж и невозможно?
— Понимаешь… — Неферт задумчиво прочертила на песке дорожки полоску носком сандалии. — Ты такой могучий, а он всего лишь мальчишка. Но если ты схватишь его за ухо, он, несмотря на это, на тебя бросится. Изо всех сил. И тогда уж тебе придется очень сильно его ударить.
— Ну, это необязательно, — Нахт улыбнулся. — Но если так, ты права. Кстати, из него может выйти толк. Но тогда ты от него держись подальше, ладно?
— Уж в этом не сомневайся! А выйдет из него толк или нет — мне нет никакого дела. А этот Амени — твой друг?
— Да нет, школьный приятель.
— Твои друзья — в песках?
— Странная ты змейка, спрашиваешь вещи, над которыми я сроду не задумывался… У меня нет друзей.
— Нет друзей? Почему?
— Не знаю, змейка. Как-то они никогда, вероятно, мне не были нужны. Да, не были: если мне что-то бывает нужно, то я хочу это получить и получаю. У меня нет только того, в чем я не нуждаюсь.
— Нахт, но ведь тебя все любят.
— Да, все — кто не ненавидит.
— Но я же не про врагов! Тебя любят везде, где ты появляешься… Стоит тебе только появиться…
— Меня все любят, змейка. Но видишь ли — я никого не люблю.
— Никого?
— Змейка, до очень недавнего времени я вообще не знал, как это делается.
— Я не понимаю…
— Ты знаешь игру в нарды, змейка?
— Да.
— Люди для меня всегда были и будут пешками нард. Любить я не умею, как не умею летать. Глупая девочка, когда я встретил тебя, мне показалось, что я схожу с ума: боль, нежность, забота… Летать мне было бы проще.
— Ведь ты меня любишь, Нахт?
— Змейка, я хотел бы сейчас поцеловать ремешки твоих маленьких сандалий.
— Так почему ты этого не делаешь?
— Потому, что ты еще очень маленькая змейка.
VIII
— Миура!
Кошка, гревшаяся на солнце шагах в тридцати от Неферт, казалось, ничего не услышала и тут же шмыгнула в лиловые заросли ирисов.
— Миура, постой! Мне очень-очень нужно с тобой поговорить!
— Ребенок Неферт!
Ну конечно! Только у Суб-Арефа есть это препротивное свойство появляться как из-под земли в самых неподходящих обстоятельствах!
— Я с сожалением вижу, что ты вновь преследуешь священное животное, гоняясь за ним с несомненно предосудительной целью схватить его и таскать на руках, как если бы оно являлось твоей куклой!
— Я вовсе не собираюсь таскать Миуру на руках! — воскликнула Неферт. — И вообще, эта кошка говорит! — Неферт тут же пожалела о сказанных сгоряча словах: сейчас Суб-Ареф разразится длинным-длинным нравоучением о том, что ложь является худшим из пороков, а бессмысленная ложь вдобавок не приносит никакой пользы.
— Ну и что из этого? — с большими раздражением спросил старший писец. — Разумеется, говорит, и с моей точки зрения говорит много лишнего. Кроме того, когда мы учились вместе в школе, у этой кошки была отвратительная привычка нарочно опрокидывать хвостом мой кувшинчик с толченой сажей прямо на папирус.
С достоинством кивнув собственной тираде, Суб-Ареф плавно помахал в воздухе коротковатой рукой, приказывая удалиться рослым нубийцам, и не спеша направился к дому.
Неферт остолбенела от изумления: Суб-Ареф не только поверил в то, что Миура говорит с Неферт, не только (что еще страннее!) утверждает, что учился в школе вместе с кошкой, но не находит ни в том, ни в другом ничего особенного!
— Состояние недоумения, как правило, является следствием опрометчивых поступков, — эти слова углубляющаяся в грядки ирисов Миура лениво произнесла на ходу, не забывая при этом — тоже на ходу — увеличиваться в размере.
— Ты о чем, Миура? — неохотно спросила Неферт, следуя за ней.
— Кто тебя тянул за язык сказать «эта кошка разговаривает»?
— Клянусь, я не знаю сама. Это было глупо, ужасно глупо. Как-то случайно вышло.
— Вы оба абсолютно не умеете молчать — и это одна из причин, по которой я еще десять раз подумаю, насколько серьезно мне надлежит иметь с вами дело.
— Мы оба? Ты говоришь обо мне и Нахте?
Кошка остановилась и величественно уселась среди цветов.
— Миура, милая Миура, — взмолилась Неферт, подбирая подол столы и опускаясь на землю рядом с кошкой. Я непременно должна тебе рассказать…
— О том, что твой брат ничего не имеет против взять тебя в жены.
— Нахт меня любит, Миура! Он сам мне это сказал! Я не пойму, почему я сама не своя от радости — ведь я это знала и так! Потому, что я его знаю, знаю как саму себя!
— Хорошенькое сравнение. Если ты кого-либо не знаешь совсем, так это именно себя. Но опустим его. — Миура шевельнула хвостом. — Ты знаешь своего брата — это такая же правда, как то, что ты его не знаешь.
— Ты злая кошка, Миура! — Неферт ударила себя рукой по колену. — Разве можно знать и не знать одновременно?! И как я могу тебе поверить, когда нам с Нахтом даже не надо разговаривать — мы понимаем друг друга с одного взгляда, и этого довольно! Я тебе не верю!
— Я и не предлагаю тебе верить — это не имеет смысла. А вот подтвердить свое утверждение доказательствами я, пожалуй, намерена. Если ты не боишься их от меня получить.
— Я ничего не боюсь! Я люблю Нахта — доказывай все, что тебе хочется.
— Сегодня ночью, в беседке у пруда, у твоего брата будет довольно занятная тайная встреча.
— С танцовщицей Яхи?!
— Однако, ты отменно уверена в его чувствах.
— Нет, я знаю, что ему нет никакого дела до Яхи. И до всех других женщин.
— Да, эта встреча не с женщиной.
— Тогда что же это за встреча?
— Я полагаю, тебе лучше выяснить все самой.
— Но каким образом?
— Разумеется, подслушав.
— Миура, но ведь подслушивать скверно!
— Как когда.
— Кроме того, это невозможно! К Нахту нельзя приблизиться так, чтобы он этого не услышал! Хотя знаешь, Миура, — Неферт невольно приподнялась, — в беседке есть большая деревянная кадка для букетов. Она высокая и стоит в углу! Ведь я могу заранее в нее спрятаться!
— Ты недооцениваешь своего брата. Помимо острого зрения и тонкого слуха он, как всякий совершенный воин, наделен звериным чутьем присутствия. Он обнаружит тебя, даже если ты не будешь шевелиться и дышать. И не поблагодарит.
— Ты злая кошка! Зачем же ты предлагаешь мне то, что невозможно сделать?
— Вполне возможно, но только с моей помощью. — Неферт вздрогнула: Миура смотрела на нее в упор, и глаза ее оказались более жуткими, чем голос. Неферт вспомнила, как заглянула через край колодца — перед тем как в него залезть. Таким же холодом повеяло тогда на нее от черной глубины. Но глаза Миуры были страшнее колодезного провала — потому что они смеялись. — Я лишу тебя запаха и звука.
Неферт тихонько вздохнула от страха.
— Ты боишься?
— Нет!
Это тем не менее было правдой: едва ли не все, что исходило от Миуры, на самом деле было черным колодезным провалом. Но и в самый колодец — в день появления Нахта — Неферт не могла не шагнуть.
— Через два исхода твоих песочных часов после полуночи можешь отправляться к беседке. Нахт тебя не услышит.
— Неферт!
— Не-фе-ерт!!
— Неферт!!
Неферт в досаде закусила губу, услышав пронзительно разносившиеся по саду голоса няньки и служанок.
— Неферт, цветочек, где ты? Учитель уже пришел на урок!
— Кажется, тебя зовут? Прощай!