— Я не боюсь Кийи.
— Отец беспокоится из-за визиря Панахеси.
— Я хочу быть главной женой, Мутноджмет. Я хочу быть царицей Египта, как моя бабушка была царицей Миттани.
Нефертити уселась на тюфяк. Мы посидели молча, освещаемые лишь светом лампы, которую она принесла с собой.
— И что сказал отец?
Нефертити снова повела плечом.
— Он рассказал тебе, что произошло в гробнице?
— Только то что царевич отказался целовать канопы, — отмахнулась Нефертити. — Какое это имеет значение, если в результате я буду сидеть на троне Хора? Аменхотеп будет фараоном Египта, — добавила она таким тоном, словно это решало все. — И отец уже сказал «да».
— Он сказал «да»? — Я сбросила льняное покрывало. — Но он не мог! Он сказал, что царевич ненадежен! Он поклялся, что никогда не отдаст дочь этому человеку!
— Он передумал. — В неровном свете лампы я увидела, как Нефертити улеглась и укрылась. — Ты не принесешь мне сока с кухни? — попросила она.
— Сейчас ночь, — напряженно, неодобрительно заметила я.
— Но я же болею, — напомнила Нефертити. — У меня лихорадка.
Я заколебалась.
— Пожалуйста, Мутни. Ну пожалуйста!
Ладно, схожу — но только потому, что у нее лихорадка.
На следующее утро наставники окончили наши уроки пораньше. Нефертити не выказывала никаких признаков нездоровья.
— Но нам не следует утомлять ее, — сказал отец.
Мать с ним не согласилась:
— Раз она скоро выйдет замуж, ей нужно успеть узнать побольше. Она должна научиться всему, чему можно.
Моя мать, выросшая не среди знати, в отличие от первой жены отца, понимала, как важно хорошее образование, ибо ей пришлось самой прокладывать себе дорогу — в юности она была женой простого деревенского жреца. Но отец поднял ладонь:
— Чему еще ей учиться? Она превосходно знает языки, а в письме она искуснее дворцовых писцов.
— Она не знает лекарственных трав, как Мутни, — заметила мать.
Я задрала нос, но отец сказал лишь:
— Это дар Мутноджмет. У Нефертити другие таланты.
Мы дружно посмотрели на сестру, сделавшуюся центром внимания; она сидела в своем облегающем белом платье, опустив ноги в пруд с лотосами. Ранофер, сын местного врача, принес ей цветы, охапку белых лилий, перевязанную веревочкой. Вообще-то он вроде как был моим учителем и должен был преподавать мне тайны врачевания и трав, но он куда больше времени глазел на мою сестру.
— Нефертити очаровывает людей, — одобрительно произнес отец, — а тех, кого не очаровывает, она с легкостью может перехитрить. Зачем ей травы и врачевание, если она хочет властвовать над людьми?
Мать нахмурилась:
— Если это одобрит царица.
— Царица — моя сестра, — просто произнес отец. — Она возьмет Нефертити в великие жены фараона.
Но я заметила в его глазах беспокойство. Принц, осквернивший погребальную камеру родного брата, человек, не способный совладать со своими чувствами… Что из него будет за фараон? Что за муж?
Мы стояли и втроем смотрели на Нефертити, пока она не заметила, что мы за ней наблюдаем. Она поманила меня пальцем. Я подошла к пруду, у которого сидели и смеялись моя сестра и мой наставник.
— Добрый день, Мутноджмет.
Ранофер улыбнулся мне, и на мгновение я позабыла, что хотела ему сказать.
— Сегодня я попробовала алоэ, — сказала я наконец. — Оно вылечило ожоги нашей служанке.
— В самом деле? — Ранофер сел. — Что еще?
— Я смешала его с лавандой, и опухоль сделалась меньше.
Ранофер широко улыбнулся:
— Ты превосходишь мои знания, госпожа моя.
Я просияла, гордясь своей изобретательностью.
— Теперь я хочу попробовать…
— Поболтать о чем-нибудь интересном? — Нефертити вздохнула и откинулась назад, купаясь в солнечном свете. — Скажи, о чем сейчас говорил отец?
— Когда — сейчас?
Из меня ужасно скверная лгунья.
— Да. Когда вы там стояли и подсматривали за мной.
Я покраснела.
— Он говорил о твоем будущем.
Нефертити села; пряди черных волос скользнули по подбородку.
— И?
Я помедлила, не понимая, следует ли мне рассказывать ей об остальном. Нефертити ждала.
— И что, возможно, сюда приедет царица, — наконец отозвалась я.
С лица Ранофера тут же исчезла улыбка.
— Но если она приедет, — он повысил голос, — вы покинете Ахмим!
Нефертити недовольно взглянула на меня поверх головы Ранофера.
— Не волнуйся, — беспечно пообещала она. — Ничего не случится.
На миг между ними что-то повисло, потом Ранофер взял Нефертити за руку, и они встали.