— Боги не дают мне возможности заглянуть в её будущее, — смутившись, пробормотал он.
— А может быть, его вообще нет?! — еле сдерживая гнев, воскликнул властитель.
Он сам не понимал, что его завело, почему разговор о новорождённой митаннийской принцессе вдруг так распалил душу. Может быть, оттого, что Азылык заговорил об этом со странным волнением и даже почтением. И всё это при нём, великом Суппилулиуме.
— Оно у неё есть, ваша милость, — выговорил прорицатель.
— Ступай, — нахмурился повелитель.
Азылык поклонился и ушёл.
«Завтра же отправлю его в Хаттусу, — решил про себя хеттский владыка. — Зачем он мне нужен, коли не в состоянии разгадать будущее родившегося ребёнка?! Да ещё доказывает мне, что оно у неё есть! Что ж, я избавлю от него принцессу!»
2
В тёплый предвечерний час, когда полдневная духота наконец спала и слабый ветерок начал просачиваться в сад, митаннийский царь Сутарна дремал во внутреннем дворике своего дворца в Вашшукканни, столице царства, устроившись на сандаловой скамье под тенью густой оливы.
Вот уже несколько часов его супруга не могла разродиться, и десятое дитя никак не хотело появляться на свет. Повитуха, ещё готовясь к родам, не стыдясь, объявила, что государыня уже поизносилась и надобно её поберечь, хотя Айе, как ласково называл её супруг, не было и сорока.
— Сколько уже можно плодоносить?! — беззлобно ворчала повитуха. — Дети не финики и гроздьями на деревьях не растут! Куда девчонок столько плодить? Угомонился бы! Вон и седых волос на голове не осталось, а всё туда же!..
Правитель молчал, смирившись с её дерзким ворчанием и не желая расстраивать сам ход приготовлений. До сих пор у государя рождались одни дочери, два сына, два его первенца, умерли в раннем возрасте, и царь всё ещё надеялся на наследника. Просидев полтора часа у постели супруги, он притомился, запахи душистых трав, коими окуривали спальню, вскружили ему голову, и он решил выйти в сад. Не отпускала царя тревога за будущее своего царства: кому передать престол? Ближайшие царедворцы уже сейчас алчно посматривают на корону, и закончи властитель неожиданно земные дни, разгорится целая война между кланами, которая ещё больше ослабит и без того не слишком сильную державу. Может быть, сейчас боги наградят его сыном?.. Царь присел в тень и на скамью и мгновенно задремал. Очнулся лишь с появлением повитухи. Она была родом из египетского Тиниса — старшая дочь Тиу, будучи женой ныне здравствующего фараона Аменхетепа Третьего, прислала её матери, узнав о смерти прежней царской повитухи Кушик. Египтянка, воздав хвалу своей богине Исиде, радостно гогоча, доложила царю о рождении дочери, ожидая распоряжений о дорогом подарке для себя, ибо сил на приготовление роженицы было затрачено ею немало. Вознаграждение уже давно было приготовлено: новые сандалии из прочной воловьей кожи, сшитые лучшим царским скорняком, и Сутарна, нахмурившись, дал знак слуге, чтобы тот принёс их. Самодержец еле сдержал этот удар судьбы. До последней минуты он надеялся, что богиня-мать Хебат, которой он постоянно молился и возлагал богатые дары, смилостивится и услышит его просьбу о наследнике, но этого не случилось. Царь приподнялся со скамьи и с трудом заставил себя улыбнуться, но улыбка вышла горькой. Неожиданно налетел прохладный ветерок, и листья оливы затрепетали, словно приветствуя появление царской дочери.
— Божий знак! — улыбаясь, прошептала повитуха, и морщины разгладились на её лице. — Сам бог растений Нефертум радуется вместе с нами рождению твоей дочери, повелитель! Назови её этим именем — Нефертити, и пусть милость богов охраняет её!
Слово, произнесённое повитухой, было царю знакомо. Заезжий грек из Микен, привозивший ковры для дворца, несколько раз упомянул его и перевёл на хурритский как «красота грядёт или летит».
— Я подумаю, — хмуро кивнул Сутарна в ответ на предложение повитухи.
Правитель двинулся во дворец, чтобы поздравить жену с благополучным разрешением от бремени, но по дороге царя остановил гонец с окраинной заставы. Глаза его возбуждённо блестели. Дозорный отвесил поясной поклон, настороженно взглянул на повитуху и слугу.
— Ступайте к царице, я сейчас подойду, — бросил им Сутарна.