– Ладно, разберемся. С китайцами я договорился поменять людей вечером, как начнет темнеть, под мостом через Подгорку. Нормально?
– Да, там для этого хорошее место. Сейчас посмотрим, как они там у меня, все ли живы-здоровы. А то нам новых проблем с китайцами пока не надо.
– Это точно. А то не успеешь одно решить, как уже новое надо разруливать…
Пока было время, я позвонил еще нескольким мужикам и дал инструкции, что делать, чтобы организовать обмен. Вполне возможно, что мне сегодня вечером будет не до этого. После этого позвонил младшему Ведерникову.
– Толик, это Николай, как там у вас?
– Да все нормально, Николай Тимофеевич, сидим в машинах на обеих улицах. Ждем, как вы сказали. Пока никто не выходил. Что нам дальше-то делать?
– Все то же. Сидите и смотрите. Сами никуда не лезьте, я еду в Подгорное. Подъеду к вам. Если кто выйдет, незаметно отправь за ним человека. Понял?
– Да. Все понял. Ждем вас.
За этими разговорами мы незаметно добрались до усадьбы Наиканчина.
– Пойдем, – пригласил меня шаман. – Сам им расскажешь. Пусть успокоятся, а то, наверное, только о побеге и думают.
– Все нормально? – спросил он вышедшего к нам навстречу молодого орочона. – Ты кормил их?
– Нормально. Сидят, молчат. Давал им по пачке лапши заваренной, самая ихняя еда. Вода у них стоит. Что с ними дальше делать будем?
– Все, вечером меняем. Пошли, откроешь сарай.
– Пошли.
Китайцы меня удивили – они словно потеряли интерес к жизни – все шестеро отрешенно сидели у разных стен. Пятеро, те, которых взяли вчера, в ряд у одной стены, а брат Линя, у другой. На нас они даже не взглянули.
– Что это с ними? – удивленно спросил я.
– Похоже, смирились, – неуверенно ответил шаман. Потом спросил у орочона: – Ты им что-нибудь говорил?
– Ну, сказал, что сегодня им кирдык, кончать их будем.
Заметив неудовольствие на лице Наиканчина, он начал оправдываться:
– Ну, это я так просто, чтобы припугнуть.
– Ладно, ничего страшного. Оживут. Скажи им, Коля.
– Эй, вы, хунхузы! – громко позвал я, стараясь привлечь внимание пленников. Лишь один мельком глянул на меня и опять уставился в противоположную стену.
– Очнитесь! Сегодня вечером вас освободят в обмен на наших людей. Так что потерпите до вечера, там свобода.
В этот раз ко мне повернулись уже трое, в том числе и брат главаря. Видимо, только они понимали по-русски. В узких щелочках глаз понемногу начала появляться жизнь – похоже, весть не сразу дошла до их мозга. Наконец один зашевелился и быстро-быстро залопотал, обращаясь к остальным.
– Ну всё, дошло, – улыбнулся Наиканчин. – Теперь не будут думать о побеге и о нападении. Пойдем, чайку попьем и обдумаем, что дальше с твоим делом.
– Роман Иваныч, какой чай?! Надо ехать разбираться со столичными гостями. Они может уже и Борьку нахрен кончили.
Про себя при этом невольно подумал, что невелика будет потеря для семьи, но тут же одернул себя – он мой брат! Он из Гурулёвых.
– Опять ты начинаешь? Уже сколько дней они сидят тихо? С тех самых пор, как не удалось тебя убрать. Я же говорю, что за пару часов ничего не случится. Они явно ждут чего-то или кого-то. Так что чайку мы можем попить спокойно, заодно я тебе расскажу, что придумал.
– Блин, Роман Иваныч, ну и начинал бы с этого. Что уже что-то придумал, а то я думаю, тебе москвичи совсем не интересны.
За столом собрались все, даже молодой эвенк, что сторожил китайцев. Готовить ничего не стали, обошлись соленым хариусом с хлебом да выпили по кружке чая. Несмотря на обещание, Наиканчин говорил только на отвлеченные темы, когда нынче надо будет заезжать на осеннюю рыбалку и тому подобное. Про то, что волновало меня – про дела с москвичами, он даже не заикнулся. Я тоже молчал, только вопросительно поглядывал на шамана. Когда все отвалились от стола, Наиканчин поднялся и предложил:
– Пошли, Коля, туда в спальню. Покажешь, что там у тебя с ногой, и перевяжем по новой.
– Пошли.
После того как шаман зашил рану и приложил какое-то свое снадобье, нога беспокоила меня все меньше и меньше. Я почти забыл про рану, лишь иногда, когда приходилось напрягать ногу, опять появлялась боль. Но перевязку сделать надо, хотя бы для того, чтобы посмотреть, что там с раной.
– Николай, я не стал там при всех говорить, – начал эвенк, разматывая повязку. – Не надо, чтобы много народу знало. Тем более наши люди, знаешь сам, когда выпьют, становятся разговорчивыми не в меру.
– Знаю, – кивнул я. А про себя подумал, что и я такой же. Когда пьяный, за языком ни хрена не слежу.