Информация была, конечно, интересной, но мне она ничего не давала. Они не знали о целях и задачах москвичей. Стандартный ответ: «Наше дело – выполнять то, что говорят. За это нам бабки платят». Единственное, что заинтересовало меня, это рассказ про то, что с ними были четверо боевиков не из Рязани. Те держались отдельно и с остальными почти не контактировали. Они были явно из Москвы и вели себя не как обычные охранники, водку не пили, по утрам делали зарядку и прочее. Короче, выпендривались, показывали, что они спецы, а мы так, бандиты, заявил один из пленных. Двое из них пропали несколько дней назад, один был здесь. Как оказалось, это тот разведчик, которого убил Мишка. Я усмехнулся, нормально орочон зачистил московский спецназ. Сейчас в доме остались только трое из приехавших. Из рассказа я понял, что это мои крестники – Коля и шкаф-охранник. Третьим был последний спецназовец. Ну еще был, конечно, Борька. Тот с его психованностью и полной безбашенностью мог доставить хлопот больше, чем спец. Не будешь же убивать двоюродного брата. Какой бы сукой он ни был.
Делать тут больше было нечего, и надо было уезжать. Задуманное не удалось – ни главные москвичи, ни Борька в западню не полезли, отправили мелких сошек. Но, с другой стороны, тоже получилось неплохо. Мы оставили «гостей» без боевиков, так что теперь можем попытаться взять их даже в поселке. Единственный настоящий противник был тот четвертый спец. Но каким бы он ни был воякой, он был один, а нас целая Семья, и мы были дома.
В Подгорное добрались без происшествий. Захваченных отправили в уже обжитое место, в сарай Наиканчина. Завтра я планировал вывезти их в город и отправить в Рязань. Никакой ненависти к ним я не испытывал, наемники есть наемники. Пусть едут, и их командиры пусть сами разбираются с Москвой.
Чтобы показать, что у них ничего не вышло с моим захватом, я приказал пригнать арендованный грузовик к дому дядьки и оставить у ворот. Пусть губы кусают, может, со зла где-нибудь проколются. Наблюдение я усилил, не хотел, чтобы москвичи сбежали. Надо все-таки выяснить до конца, кто виноват в гибели Росомахи.
Мы сидели на кухне. Я, Наиканчин и отец. Мама суетилась у плиты, накладывая нам пельмени. Поставила пред всеми дымящиеся тарелки и тоже присела рядом со мной.
– Еште, заслужили, – улыбнулась она. Я видел, что наконец мама успокоилась. Сейчас она выглядела совсем не так, как когда я уезжал сидеть в избушку. Тогда она ни разу не улыбнулась и даже лицом потемнела.
Отец посмотрел на меня, потом на шамана и предложил:
– Может, по маленькой? Под пельмени сам бог велел.
Наиканчин глянул на меня и ответил:
– Я не против. Как ты, Коля?
Я подумал, что расслабиться немного не помешает. А то в постоянном напряжении. Не должно все закрутиться прямо сейчас. Поэтому поддержал:
– Да, понемногу можно. Только не твой самогон. Лучше мое. Сейчас я принесу.
У меня в комнате, в шкафу стояло несколько бутылок хорошего коньяка и виски. Однако отец сразу отказался:
– Не, Колька, твою вонючую бурду мы пить не будем. Раз не хочешь первак, давай выпьем водочки.
Я махнул рукой, не желая обижать отца.
– Хорошо, давай водку.
Отец достал из холодильника бутылку, ловко открыл и разлил по граненым стопкам, которые мать уже поставила перед нами. Он первым поднял рюмку, дождался, когда мы тоже взяли, и начал говорить:
– Давайте за то, чтобы…
Однако дослушать тост мы не успели. У меня в кармане настойчиво заиграл мой новый смартфон. Я вынул телефон и удивленно вытаращил глаза – на экране высветился номер Борьки.
– Алло, – ответил я после небольшой паузы. – Слушаю.
– Что, сука, думаешь, победил?! – Борька орал так, что услышали все. Они уставились на меня, ожидая, что я отвечу.
– Ты о чем, Борька? – Я постарался сбить его накал и потянуть время. – Я не понял.
– Не пи…! – смачно выругался брат. – Все ты понял, сученыш. Ты всегда во всем делал мне подлянки и теперь окончательно хочешь меня добить. Ни х… у тебя не выйдет! Я все равно тебя закопаю!
Из динамика лился поток такой концентрированной ненависти, что я даже отодвинул телефон, мне казалось, что он жжет ухо. У отца отвисла челюсть, мать контролировала себя лучше, но и у нее глаза расширились от удивления. Лишь Наиканчин никак не выразил свои эмоции, он, задумчиво глядя в свою тарелку, перемешивал ложкой пельмени.
– Борька, – наконец смог вставить я. – Ты что, пьяный? Что ты такое говоришь? Ты хоть мне звонишь? Это Колька, брат твой.