Я заволновался, ведь, что ни говори, я даже не думал, что буду присутствовать при выборах. И никогда не думал, что это происходит так просто. Думал, что сначала долго обсуждают кандидатуры, потом голосуют. Вообще я ожидал, что меня пригласили для того, чтобы обсудить мое поведение в прошедшие дни, дать оценку моим действиям. Правильно ли я поступал. И я, конечно, ожидал разноса – на моей памяти Семья впервые имела столько трупов. Мои мысли прервала бабушка.
– Итак, у нас есть два кандидата.
Я замер, весь обратившись в слух. Потом глянул на Валерку, скорей всего, будет именно он, я лично другого кандидата не видел.
– За Глеба Панкратьевича три и за Николая пять. Я тоже отдаю свой голос за Николая Тимофеевича. Так что у нас есть новый глава семьи. Поздравляю!
Пока все не повернулись ко мне и не стали поздравлять, мне и в голову не пришло, что Николай, за которого отдала свой голос даже бабуля, – это я. И даже поняв это, я продолжал какое-то время сидеть оглушенный. Черт! Я и в мыслях такого не мог допустить. Они что, чокнулись все? Мне всего двадцать один год! Я ни хрена не понимаю в торговле. И нынче я натворил такого, что в Семье долго не забудут, а те жены и матери, что сейчас ходят в черных платках, наверняка считают меня гадом, из-за которого погибли их близкие.
Что-то здесь не то, я, наверное, не так понял. Однако Валерка, подскочивший ко мне и начавший трясти мою руку, подтвердил, что я все понял правильно.
– Сядь, Валера.
Бабушка строго посмотрела на него. Тот затих и быстро вернулся на свое место рядом с мамой. Мама ничего не сказала мне, но я чувствовал, что она тоже не в своей тарелке, похоже, она и рада, и при этом очень встревожена. Я лично никакой радости не чувствовал. Наоборот, я был расстроен. Конечно, это круто – быть старшим Семьи, но за последние дни я уже хлебнул этого сторицей – решать дела, за которыми очень часто стоят жизни людей, я к этому не готов. И я этого не хочу! Я ожидал от этого собрания совсем другого, как раз того, что с меня снимут груз решений за всю Семью, и я вернусь к своим делам. Буду контролировать добычу в тайге. Да и вообще, дядя Глеб или Валерка подходили на это место гораздо больше, чем я, зеленый пацан.
– Я хочу немного пояснить свое решение.
Бабушка посмотрела на меня.
– И поясню я одним предложением. Николай Тимофеевич не боится принимать решения.
– Это точно! – опять вскочил со своего места Валерка. – Он вообще ни хрена не боится.
Бабушка поверх очков строго посмотрела на него, и он смущенно присел.
– А чё? Это правда, – вполголоса проворчал он.
– И еще, – весело добавил дядя Глеб. – Ему постоянно везет. А везение в нашем деле вещь просто необходимая.
Судя по голосу, алтайский дядька совсем не расстроился из-за проигрыша, а совсем наоборот – радовался. Насчет его слов я подумал, что он прав – за последние дни я несколько раз уходил буквально из-под косы костлявой. Чистое везение.
– Ну, Николай Тимофеевич, теперь скажи ты. – Бабушка посмотрела на меня поверх очков. Похоже, она заметила мою растерянность, поэтому добавила: – Несколько слов, свою программу действий расскажешь потом. Завтра соберемся еще раз.
Я поднялся, пару секунд постоял, собираясь с мыслями. Что говорить, я не знал, голова была пустая. Наверное, надо было поблагодарить за оказанное доверие, сказать, что не подведу и прочее, что говорят в таких случаях. Но я почему-то выдал совсем другое:
– Тело Афанасия Ивановича Гурулева находится у китайцев. Они вынесли его с места убийства. В знак добрых отношений в дальнейшем они готовы передать его в любое время.
Все вскинули на меня глаза. В некоторых, кроме удивления, я прочитал явное осуждение. Высказалась лишь мама:
– Ты знал и молчал?
– Нет. Я узнал это только несколько минут назад. Хунхузы позвонили перед тем, как вы пригласили меня.
– Китаезы в своем стиле. Они уже вычислили, кто будет старшим, и сделали подарок. Теперь ты им должен. Вернее, мы все должны. Придется когда-то отдавать должок.
Эти слова бабушки все расставили по своим местам. Это действительно было так. Ведь хитрые азиаты вытащили тело уже давно и до сих пор молчали. Приберегали на особый случай, и теперь, действительно, я их должник. И долг немаленький. Стыдно, Семья не могла до сих пор похоронить своего старшего. Что же, долг платежом красен. Отдам.