На пятачке, где еще можно было развернуться, я остановился и вышел из машины. Дом был цел – из-за разросшегося куста рябины торчала почерневшая крыша. Не раздумывая, я направился туда – я был рад, что воспоминания хоть на время вытеснили мои сегодняшние переживания, и хотел продлить эти ощущения.
Как только я отошел от машины, я почувствовал запах свежего дымка. Тут совсем недавно жгли костер. Потом я разобрал и запах пищи, кто-то что-то варил, и тоже совсем недавно. Черт! Неужели нынешние пацаны тоже обитают здесь?! Хотя вряд ли. Как я знал, все движение группировок сошло на нет вместе с нашим поколением, похоже, мы были последние. Нынешние большие индивидуалисты и собираются в банды только на время. Как те, что облюбовали остановку возле универмага.
Я остановился и прислушался – нет, тишина, если кто и был, то сбежал, услышав мою машину. Я пошел дальше. Обошел разросшуюся рябину и снова застыл – из-за дома чуть выглядывал бампер джипа. Ни хрена себе! Да тут, похоже, какие-то любовники облюбовали себе гнездышко. Надо уходить, нечего мешать людям. Все хорошее настроение пропало, стоило только мне подумать о парочке, торчавшей в доме, как все мысли о Саше и мне нахлынули вновь. Я, стараясь не шуметь, развернулся и чуть не вскрикнул. Передо мной стояло привидение – оборванный, грязный, с торчащими во все стороны волосами, с отвратительной довольной ухмылкой на меня смотрел братец Борька. В руке его был пистолет. И его ствол был направлен мне в грудь. За последние дни я почти совсем забыл про белобрысого, мне почему-то казалось, что он исчез из моей жизни навсегда. Наверное, это я сам себя уговорил, ведь найди я его, Бориса надо было непременно убить, а он все-таки мой брат. Тогда в доме, в горячке, я бы убил не задумываясь, но потом, когда остыл…
В общем, я был даже рад, что он исчез.
– Ты приехал умереть? – Его голос был полон злой радости. – Теперь видишь, что бог хочет, чтобы ты сдох?
Похоже, он прав, подумал я. Какой черт понес меня на эту дорогу? И все как специально – вспомнил детство, расслабился и совсем забыл об осторожности. Точно, как будто кто-то помогает Борьке. Хотя вряд ли бог, скорее черт.
Я молчал, слов не было – мне было понятно, что в этот раз он уже меня точно живым не отпустит.
– Ты не поверишь, но это судьба, я именно сегодня хотел навестить тебя. Уже все приготовил на вечер. А ты появился сам. Это точно судьба. Она привела тебя сюда.
– Да пошел ты, – не выдержал я. – Хочешь убить? Так стреляй, что смотришь?
Черт! Из меня опять полезло совсем не то, что надо было говорить. Если честно, я совсем не хотел умирать. Перед стволом, глядящим на меня, все плохие мысли отступили, и жизнь показалась совсем не такой паршивой, какой казалась всего минуту назад. Однако в такие минуты, похоже, мой язык жил своей жизнью.
– Потому что, если ты не убьешь, я тебя точно убью…
– Ты не переживай, – снова заулыбался Борька. – Сегодня умрешь. Но не быстро. И не от пули.
Я сразу представил, что он хочет со мной сделать – наверное, что-нибудь подобное, что хотел сделать Марик-молдаванин. Как ни странно, я даже обрадовался, во мне проснулась робкая надежда – если он не будет стрелять, то ему все равно надо как-то обездвижить меня. Пусть только уберет пистолет и подойдет поближе, тогда посмотрим. Только я это подумал, как грохнул выстрел. По правой ноге словно ударили кувалдой, она подломилась, и я упал.
Я схватился руками за ногу. Сантиметров на десять выше колена в джинсах появилась дыра. Кровь толчками вырывалась из нее, быстро пропитывая брючину. Резкая боль отступила и превратилась в тупую ноющую. Нога стала тяжелой, словно налилась свинцом.
Вот теперь действительно все, обреченно подумал я. Теперь он может делать со мной все, что хочет, я с ним не справлюсь. Рана здорово кровила, все штаны и даже трусы стали мокрыми. Если так пойдет, через несколько минут я отключусь. Это было бы самое лучшее – помереть от потери крови. Хрен тогда братику, а не удовольствие от моих мучений.
Однако Борька, похоже, тоже понял это. Он подошел ко мне, присел и посмотрел на рану.
– Сука! Еще сдохнешь раньше времени.