– Перестаньте, перестаньте, – стонала она, пытаясь растащить нас. – Боренька, брось его! Не надо убивать брата! Пойдем со мной…
Борис, не останавливаясь, оторвал одну руку от моей шеи и ударил мать в лицо. Удар был рассчитан на здорового мужика, а не на пожилую женщину – тетя Тамара отлетела к стене и тихо сползла по ней. Изо рта выкатилась струйка крови.
Я успел схватить его голову и воткнул большие пальцы обеих рук в глаза. Борька дико заорал. Хотя он крутил головой и дергался, я не отпускал голову и давил изо всех сил. Скоро я почувствовал, что пальцы на моем горле сначала ослабели, а потом и вовсе разжались. В легкие ворвался воздух.
Как только он бросил меня душить и руки у него стали свободными, Борька легко вырвался из захвата. Он сразу оттолкнул меня и пополз в сторону. Я знал, стоит мне отпустить его, и я, со своей простреленной ногой, уже ничего не смогу сделать. Поэтому я поймал его ноги и, несмотря на то что он начал колотить меня кулаками, не отпускал. Наоборот, я потихоньку начал перебирать руками и подтягиваться ближе к нему. Еще несколько секунд и мы сцепились в тесном клинче. Рыча и матерясь, мы катались по комнате, постоянно натыкаясь то на стол, то на лавку, то на стены.
Хотя я был гораздо опытнее брата в драках – в последние годы он совсем не участвовал в потасовках – и во мне бушевала ярость, я почувствовал, что это не дает мне никакого преимущества. Волочившаяся бревном раненая нога сводила на нет все мои усилия. Я твердо знал единственное – мне нельзя дать ему вырваться. Он двигается гораздо быстрее, и мне его уже не догнать. А стоит ему завладеть каким-нибудь оружием, тогда все, концерт закончится. Он спокойно переломает мне руки и ноги, а потом опять подвесит на стену.
В ребро мне уперлось что-то твердое и надавило так больно, что я попытался отодвинуться. Похоже, с ребрами у меня тоже не все хорошо. И в тот же момент я понял, что это лежит на полу. Это нож, которым Борька резал мне джинсы! Уцепившись левой рукой за брючный ремень Бориса, я оторвал правую и нащупал оружие. Поймал рукоятку и сразу воткнул его в ногу брата. Тот снова заорал и задергался. Я отпустил ремень и уже обеими руками нажал на рукоять ножа. Лезвие полностью вошло в бедро. Все! Теперь мы на равных!
Вырвав нож из ноги, я тут же, не глядя, попытался воткнуть его снова – чем больше я пущу ему крови, тем легче мне будет, – но Борька извернулся как кошка, оттолкнул меня и все-таки вскочил. Сразу заковылял к столу. Я не стал тратить время, чтобы встать, а, срывая ногти, ползком бросился за ним. Нельзя дать ему возможность вооружиться.
Все это я заметил мельком и тут же забыл. Мне было не до размышлений – надо было во что бы то ни стало навязать Борьке свою тактику. Нож в руке придавал мне уверенности, в горячке даже боль в простреленной ноге казалась не такой сильной. Во всяком случае, двигаться я мог, тем более кровообращение в руках уже восстановилось. Я догнал брата, когда он почти достиг стола. Опять схватил его за брючной ремень и рывком поднялся на ноги. Борька в это время все-таки ухитрился дотянуться до стола, и в руках его оказалась разбитая бутылка. Он развернулся, и «розочка» полетела мне в шею.
Я успел подставить руку, отбил оружие и в свою очередь тоже ткнул ножом в бок. В этот раз я попал туда, куда надо, – глаза Борьки наполнились страданием, он охнул, выронил бутылочное горлышко и навалился на меня. Я попытался оттолкнуть белобрысого, но он вцепился в меня и повис всей тяжестью. Глаза Борьки, только что горевшие ненавистью, потухли, от лица отлила последняя кровь, он стал похож на мертвого. Медленно шевеля посиневшими губами, он прошептал:
– Ты убил меня…
– Убил, – согласился я, выдернул нож и бросил его на стол. Потом подхватил сползавшее тело, и осторожно опустил его на пол. Силы покинули меня – похоже, нервная система истратила все свои резервы, – я застонал и сел рядом с Борькой. Штаны сразу промокли, под Борькой уже натекла лужа крови. Только сейчас я разглядел, что я натворил: задравшаяся футболка оголила его живот; там внизу, справа от пупка билась кровью разошедшаяся рана. Каждый раз, после очередного выплеска, когда кровь на мгновение отступала, там проявлялись бело-синие внутренности. Я быстро перевел взгляд на лицо брата. Тот поймал мой взгляд, потянулся и вдруг сжал мою руку.
– Прости, братишка…
Мне даже показалось, что я ослышался. После всего произошедшего, когда он только что готовился замучить меня насмерть, я никак не ожидал услышать от него такие слова. Я понял, что он действительно умирает. Взял двумя руками его ладонь и тоже сжал.