Она все-таки обняла и поцеловала меня, но только когда мы были уже дома.
– Что ты встречаешь его, будто он год дома не был, – проворчал отец и, кряхтя, присел к столу. – Он неделю только в лесу и побыл.
Сам он лишь пожал мне руку и стукнул по плечу – с возвращеньем.
– Ты, мать, давай сооруди на стол, видишь, парень голодный, аж с лица спал.
– Да вижу я, – спокойно ответила она. – Сейчас все будет.
Есть я действительно хотел зверски, а сейчас, почувствовав себя дома и в безопасности, организм срочно потребовал пищи, недвусмысленно подавая сигналы бурчаньем в животе. Я не выдержал, взял из хлебницы кусок хлеба и, посыпав солью, откусил большой кусок.
– Ты не хватай куски, сейчас нормально поешь. Ты лучше садись. – Отец показал на стул рядом с собой. – И давай рассказывай, что там у вас с Афанасием произошло?
– Отец! – прикрикнула от холодильника мать. – Не трогай его пока. Дело серьезное, поест, все расскажет обстоятельно.
Отец лишь махнул рукой и не стал настаивать. С некоторых пор он перестал спорить с матерью, она всегда была тверже его.
Я рассказал им про дядьку, и про метеостанцию, и про базу, правда, не сказал про трупы там. Не хотелось привязывать родных к убийствам, мое дело, я и разберусь. Но мать сразу почувствовала, что я недосказываю, и твердо сказала:
– Рассказывай все! Хоть ты и здоровый парнища вымахал, но тебе еще только двадцать. Мы уже жизнь прожили и многое видели, так что наши советы тебе лишними не будут. И не переживай, из этого дома ни одно слово не выйдет. Ты наш сын, и мы будем с тобой до конца.
Отец во время моего рассказа несколько раз вставал, хватался то за таблетки на тумбочке, то за сигареты, но, так и не доведя дело до конца, опять присаживался и слушал. При этом он все время, словно про себя, тихо ворчал, что он сто раз предупреждал, что до этого дойдет. Мать сидела, выпрямив спину и сложив руки на коленях, словно школьница. За все время она не проронила ни звука.
После моего рассказа в доме повисло тягостное молчание. Наконец отец не выдержал, вскочил и опять уселся на своего конька.
– Я ведь говорил Афанасию, сто раз говорил, что…
– Подожди, Тимофей. Сядь, не дергайся. Раз уже все сделано, назад не воротишь. Надо думать, как из этого вылезать.
Мать говорила вроде спокойно, но я сразу почувствовал, как она напряжена. Отец опять только махнул рукой и рухнул на стул. Я смотрел и понимал, что отец совсем сдал, раньше он так себя не вел, он всегда был спокойней матери.
– Ты давай сначала поговори с Валеркой. Раз он что-то очень хотел тебе сказать, может, уже знал что-нибудь.
Я вскочил. Как это я забыл?! Ведь я хотел позвонить сразу, как приду. Я побежал в свою комнату, схватил свой «выходной» яблочный мобильник и сразу набрал номер брата.
– А где он сейчас, кстати? – крикнул я из комнаты, пока шли гудки.
– В город уехал, в Читу. Дела какие-то.
Дела?! Я ни про какие дела в Чите не знал, мы с дядькой были всю неделю вместе, но он ни слова не сказал о том, что отправляет Валерку в город. Я уже хотел было отключить телефон, но там зазвучал встревоженный голос Валерки.
– Братан, это ты? Чё молчишь?
Я невольно ответил:
– Привет, Валера.
– Бля, ну наконец-то! Я никак не могу тебя выловить. Ты где сейчас?
Я растерялся, говорить ему правду или все-таки соврать. Верить ему или нет, я совсем запутался.
– Чё ты опять молчишь? Где ты я спрашиваю?
Я решился.
– Я дома. В Подгорном.
– Твою медь! Не надо было тебе сюда появляться. Ладно, сейчас будем думать. Подожди минутку. И это, скажи – про отца правда?
– Да, убили дядю Афанасия.
– Суки!
Я слышал, как Валерка заскрежетал зубами.
– Суки, – повторил он. – Кровью умоются.
Он еще раз выругался, потом другим тоном сказал:
– Все, подожди пару минут, братан, я перезвоню. Никуда не уходи. Вообще не выходи из дома. Стволы же у вас есть, на всякий случай держи под рукой.
Ствол?! Что происходит? Он что-то знает!
– Валерка, зачем ствол?! Почему? Кто…
Однако в трубке уже звучали гудки. Он отключился.
– Что он сказал?
Мать стояла в дверях моей комнаты.
– Да ничего не сказал! Сказал, подожди, перезвоню. И сказал никуда не уходить.
– Вообще это правильно. Лучше пусть никто не знает, что ты здесь. Пойдем на кухню, еще поговорим.
В этот раз про оружие я говорить не стал. Черт знает, что подумают родители. И доставать на виду у них не буду, пусть ружья стоят в сейфе, у меня есть кое-что другое, не заметят. Что надо вооружиться, я не сомневался, после такого Валеркиного звонка мысли в голове были одна мрачнее другой.