Впервые в комнате прозвучала фраза на русском языке, при этом на чистейшем русском, без всякого шепелявого китайского акцента. Наш, понял я, кто-то из местных, кто работает на хунхузов. Я знал, что таких теперь немало, особенно из местных китайцев, осевших в золотой тайге еще с царских времен. Они и тогда были хунхузами и спиртоносами. Хотя много было и обычных русских, китайцы платили исправно и денег не жалели.
Сам вопрос сначала до меня не дошел, я уперся в то, что он задан на русском языке. Однако мне напомнили:
– Зачем вы убили бригаду в Сухом Ручье?
Вот так, даже не назвали меня, не поприветствовали, как говорится – ни здравствуй, ни прощай, сразу к делу. Но к этому дела я никакого отношения не имел и даже не представлял, о чем идет речь. Я знал пару Сухих Ручьев, они находились в разных местах, и о каком идет речь, я понятия не имел.
– Вы меня с кем-то путаете, я ничего не знаю о таком деле.
Мелькнула дикая мысль – а может, и вправду перепутали, но я тут же откинул ее, стали бы они выкрадывать меня прямо из дома, даже не зная, кто я. Опять залопотали по-китайски, а потом переводчик сообщил, что они ничего не путают.
– Ты Николай Гурулёв-Брагин, племянник Афанасия Гурулёва. Зачем ваши люди убили бригаду в Сухом Ручье?
Да, конечно, они не перепутали. Все обо мне знают, даже то, что по паспорту у меня двойная фамилия. Это здесь я никогда не представлялся так, в наших краях это звучит дико, зато в Москве я с удовольствием называл себя при знакомстве. Если по отдельности каждая фамилия звучала по-деревенски, то вместе я сразу начинал звучать как какой-нибудь граф.
Вот далось им это убийство!
– Я ничего не знаю ни о какой бригаде, я даже не знаю, о каком Сухом Ручье вы говорите – о том, который в Лысенковской Пади, или о дальнем за Мудриканом. И раз вы знаете, кто я такой, то вы знаете, какой будет цена за то, что вы меня захватили. Вы же знаете, что Гурулёвы своих в обиду не дают. И уберите эту чертову лампу!
В темноте опять заговорили по-китайски, в этот раз они мяукали дольше, при этом один начал говорить на повышенных тонах. Наконец они до чего-то договорились, и снова заговорил переводчик:
– Сухой Ручей за Мудриканом. Ваши люди убили там бригаду наших земляков и забрали все золото. Вы нарушили договор и должны быть наказаны.
– Золото?! Мы не занимаемся золотом! Об этом даже вороны в тайге знают! Вы что, из-за этого начали всю эту канитель?! Надо было сразу выйти на Росомаху, и вопрос бы закрыли.
Невидимый толмач перевел, потом выслушал ответ и снова спросил:
– Афанасий Гурулёв не планировал заниматься золотом?
– Нет, конечно! Я бы это точно знал!
Я выкрикнул это и задумался, а точно ли я все знаю. В конце концов, на золоте делают еще большие бабки, чем на наших камнях.
– В тайге появились новые люди. У нас есть точные сведения, что это ваши. Они начали зачищать золотоносные ручьи. Как ты это объяснишь?
– Да нет у нас никаких новых людей! Что вы хрень несете!
Китаец где-то там, за линией света, что-то крикнул, и вдруг, оттуда прилетел кулак. Меня словно ткнули железной палицей, голову отбросило, и я чуть не отключился. Вот это удар, приходя в себя, подумал я, будь у бьющего масса побольше, наверное, голову бы мне оторвало. Я сплюнул кровь и спросил:
– За что? Я говорю правду.
Лампа вдруг исчезла. Ее отодвинули в сторону, и я разглядел нескольких человек. Я широко раскрыл глаза. Черт! Я знаю двоих. Одного очень хорошо, а одного просто встречал, но запомнил. Тот, которого я знал хорошо, наклонился ко второму знакомому – он один сидел на стуле, – тот что-то негромко сказал ему. Потом, так же негромко, сказал пару слов другому китайцу. Тот мгновенно подкатился ко мне и дернул кончик шнурка, которым были спутаны мои руки. К моему удивлению, шнурок легко развязался, как будто мои руки были завязаны просто бантиком. Наклонился и таким же образом освободил ноги. Как они так делают? Перед этим я чувствовал, что мои конечности стянуты, словно железной проволокой.
Фокусники, блин, усмехнулся я. Потом перевел взгляд на сидевшего, неужели он их старший? Тогда на хрена ему переводчик? Я точно знал, что он понимает и даже говорит по-русски. Хоть и считается, что китайцы, как и все азиаты, для нас, русских, все на одно лицо, на самом деле это не так, для того чтобы научиться отличать их, надо просто подольше пожить бок о бок с ними. Я же всю жизнь прожил здесь, в Бурятии, и с ходу могу отличить бурята от эвенка и тем более от китайца или казаха. И лица отдельных людей для меня не сливаются в одно, я хорошо запоминаю любые физиономии. Так вот с этим китайцем не надо было даже годы жить среди них, чтобы его лицо врезалось в память. Нет, на нем не было ни шрамов, ни татуировок, обычное бесстрастное лицо азиата с гладкой смуглой кожей и спрятанными глазами-щелочками. Почти безбровое, с ровной твердой черточкой узкогубого рта. В общем, лицо, как две капли воды похожее на тысячи таких же, наводнивших сейчас все города России. Однако при взгляде на это бесстрастное лицо буддийского монаха я чувствовал, что он словно выкован из железа. Не только тело, и даже не столько тело, сколько воля. Есть такие люди, при одном только взгляде на которых мелькает мысль, что тебе не хочется связываться с ним. Словно от них исходит невидимая аура опасности. Таким был дядька, но тот здорово умел маскировать свою сущность.