Я все-таки умудрился разозлить Марика. Когда они отпустили мои ноги, я изогнулся и сумел попасть по коленке молдаванина, тот скривился от боли. Тогда он схватил полицейскую резиновую дубинку, лежавшую рядом с колюще-режущими прибамбасами, и несколько раз с полного замаха прошелся по моим ребрам. Я задохнулся. Сколько раз за эту неделю меня избивали – наверное, столько же, сколько за всю предыдущую жизнь. На мне уже не осталось живого места, даже голова была вся в шрамах. Недаром этой ночью Саша так жалела меня и удивлялась, что я смог получить столько ран на работе. Пришлось срочно придумывать историю со случайным падением в быстрый перекат, который сотню метров тащил меня по камням.
– Ну что, кто первым? – добродушно спросил Марик.
Прозвучало это так, словно он приглашал разрезать тортик. Реальность на глазах превращалась в произведение Кафки. Я даже на секунду усомнился в происходящем, не могут же люди, готовящиеся потрошить человека, вести себя так, словно это веселая добрая вечеринка. Но я сразу поверил в реальность, когда одна из шлюх схватила тонкий узкий нож и, часто задышав, хрипло выговорила:
– Марик, я хочу…
– Я не сомневался, ты всегда хочешь – хохотнул тот и предупредил: – Только не убей на радостях.
– Нет, нет, что ты, я аккуратно. Надолго хватит. – все так же задыхаясь, ответила она. Голос у нее звучал так, словно она сильно хотела секса и наконец дорвалась до мужика.
Сначала боли не было – я лишь услышал, как скрипит лезвие, разрезая кожу, и увидел кровь, появившуюся после ножа. Выступавшие капли быстро стекались, и по груди побежал тоненький ручеек. И только сейчас я почувствовал боль – грудину резко зажгло. Я дернулся и невольно замер – побоялся, что, если дернусь, нож войдет глубже.
– Давай уберем тряпку, – умоляюще посмотрела на Марика вторая женщина. – Пусть он кричит, а то никакого кайфа.
– Давай, – согласился молдаванин и сам выдернул кляп из моего рта.
Я понял, что они совсем не боятся, что их услышат. Похоже, баня была где-то на отшибе. Как только я смог говорить, я закричал:
– Марик, перестань! Скажи, что ты хочешь от меня? Я согласен на любые условия.
Руки тянуло, грудь и живот жгло, но страшней всего были мысли о том, что они будут делать дальше.
– Да ничего мне от тебя не надо, – взяв в руки молоток, ответил Марик. – Только поразвлечься. Это москвичам от тебя что-то надо. А Белоснежке надо, чтобы ты сдох в мучениях.
– Да кто этот Белоснежка?!
– Ты его хорошо знаешь, – заулыбался молдаванин и вдруг, коротко замахнувшись, ударил меня по вывернутому локтю. Я на секунду потерял сознание.
– Ты что, Марик! – закричала женщина. – Потише, видишь, он слабенький. Сейчас отрубится, и все, никакого интереса.
– Не боись, – опять кровожадно заулыбался тот. – Он вон какой здоровый, не отрубится. Надолго хватит. Я же специалист.
Я каким-то звериным чутьем понял, что это было бы самое лучшее – потерять сознание. Тогда они явно остановятся, похоже, весь кайф для них – в моей реакции на истязания. Про маньяков я, конечно, читал и сотни раз видел фильмы про них, но никогда и в мыслях не мог предположить, что сам стану жертвой. В фильмах маньяки выбирали для измывательств юных девушек или детей, тех, кто не мог постоять за себя. Никогда я не слышал и не видел, чтобы их жертвой становился здоровый мужик. И, кроме этого, мне всегда казалось, что такие твари могут жить только в больших городах, где каждый хоть немного да сумасшедший, но никак не в нашем поселке. Ведь и про то, что где-то нашли замученную жертву, я тоже ни разу не слышал. Какой-то страшный сон.
Мысли опять прервала боль – та шлюха, что до этого была в сторонке, молча взяла пассатижи и также молча зажала в них мой палец на ноге. Изогнувшись так, чтобы видеть мое лицо, она обеими руками сжала рукоятки. Я не выдержал и застонал. Женщина сладострастно дернулась и тоже едва слышно застонала, глаза у нее увлажнились и заблестели.
Я невольно попытался подтянуться на крюке, чтобы вырвать ногу из железного захвата. В тот момент, когда я дернулся, я уловил, что крюк немного разогнулся. Это, конечно, могло и показаться в горячке, и, стиснув зубы, я опять дернулся. Чтобы мучители не догадались, что я делаю, я снова громко застонал. Нет, мне не показалось, крюк действительно поддавался, похоже, он не был рассчитан на такой вес. Я сразу начал психовать, изображая истерику, – я поносил своих мучителей последними словами, брызгал слюной и раскачивался.