– Дальше куда?
– Сейчас решим. Давайте-ка три метра к северу, пять к западу.
Задумался. Лидия, согревая озябшие пальцы, зажгла между большим и указательным яркую золотую искру и заставила крохотный огонёк танцевать в воздухе у самых кромок ногтей. Яр наблюдал с тщательно скрываемой завистью. Столь тонкое искусство всё ещё ему недоступно; так оно и останется, если юный волхв не научится идеально себя контролировать.
Он снова порядком промахнулся. Лидия без труда прикинула дистанцию и демонстративно переместилась точно по заданным координатам, оказавшись в паре метров от взъерошенного ученика.
– Сосредоточьтесь, юноша, – потребовала она, наблюдая, как Яр пробирается к ней через сугробы. – Что вам помешало на сей раз?
– Я был уверен, что север там, – он указал куда-то вправо. Лидия проследила за его жестом.
– Что вас заставило так думать?
Досадливо дёрнул плечом. Должно быть, поторопился, не проверил первую пришедшую в голову мысль.
– Здесь всё равно не понять.
– Правда? – Лидия сочувственно покачала головой и небрежно кивнула на усыпанное серебристыми огнями небо. – Взгляните: Полярная звезда к вашим услугам.
Яр хмуро покосился на небосвод, словно бы задрапированный тяжёлым чёрным бархатом.
– Я плохо знаю ваши звёзды.
– Они почти те же самые, что и по другую сторону границы, – Лидия вскинула руку, соединяя невидимой линией Большую и Малую Медведиц. – Смотрите: звездочёты Ястры располагают здесь Воина, и вот его главная звезда – Ариново Око. У нас она зовётся Полярной. Или, если хотите, есть более яркая, Ан-Ирисси, Веретено. Вон там, в созвездии, которое вы называете Пряхой…
Когда-то она горела наивной идеей кропотливо зарисовать положения ярчайших звёзд по другую сторону разлома и попробовать высчитать разницу в возрасте двух сопряжённых миров. Умела грезить о великих открытиях. Со временем эти мечты сошли на нет; их заместили сперва пустые надежды на то, что всё вернётся на круги своя, а затем – не менее пустые сиюминутные желания. Теперь не осталось и этого.
– Всё равно, – Яр задумчиво оглядел небосвод. – Что-то не так. По-другому, чем… чем я помню.
– Безусловно, различия есть. Более того, они есть даже в ночь одинокой звезды, хотя мы и не видим их невооружённым глазом.
– Что значит – ночь одинокой звезды?
Лидия вопросительно вскинула брови.
– Я полагала, вы знаете. Так называют время, когда можно преодолеть границу между мирами, даже не обладая даром. В эти часы рядом с разломом звёздное небо видно достаточно чётко, поскольку его картины по обе стороны почти совпадают. Явление крайне редкое: я за свою жизнь не застала ни одной такой ночи…
– Как это работает?
Свешникова, раздумывая, склонила голову к плечу. Теорию множественных миров сдают на четвёртую категорию. Закон, однако, позабыл запретить излагать её выходцам из этих самых миров, да и про отдельные занимательные рукописи он совершенно не в курсе.
– Есть теория, что разлом имеет природу скорее временную, чем пространственную, – осторожно сказала Лидия. В памяти на миг воскрес призрак отцовского кабинета: шкафы с фанерными полками, прогибающимися под тяжестью книг, старомодный стол с зелёным сукном, разложенные под настольной лампой черновики статей, ещё не ставшие совершенно секретными… – То, что мы называем мирами, всего лишь разные временные потоки, а разлом – проекция точки их сопряжения. Гравитационная аномалия, как предполагал… один учёный, – Лидия печально улыбнулась. Успел бы отец закончить расчёты, не отвлекайся он на бесконечную череду учеников? – Чем ближе к точке, тем сильнее и хаотичнее искажения в течении времени. Живые и неживые существа из-за них весьма неуютно себя чувствуют. Сам шаг из одного потока в другой – убийственно энергозатратное дело.
– А мы можем позволить себе маленькую смерть, – сумрачно заметил Яр.
– Да, мы выдерживаем шаг через границу. Хотя ощущения, надо сказать, не из приятных, – хмыкнула Лидия. Было время, когда она очертя голову носилась через границу и ничуть не тяготилась дурным самочувствием. – Но в ночь одинокой звезды разлом успокаивается. В непосредственной близости от него потоки времени приблизительно выравниваются в скорости, и пока это длится, перейти из одного в другой не составляет труда.
Яр напряжённо хмурился, осмысляя услышанное. Стоит предложить ему университетский учебник физики или теория относительности слишком сложна для пятнадцатилетнего юноши, пусть даже весьма неглупого? Без этого нет смысла показывать разрозненные отцовские заметки: ничего не поймёт, кроме искусно переложенных на русский язык древних иастейских поэм…