– А если мне накласть на твои приказы?
Вот те раз. Он просто храбрится или… или в самом деле каким-то образом выведен из-под присяги? Как же?
– Тогда мне придётся уйти ни с чем, – всё так же спокойно ответил Мишка. – Но я так не хочу. Мне интересно поговорить с тобой.
– Интересно ему! – Котик вновь бессильно дёрнул кистями рук. – Вы тут все меня за психа считаете. А я не пси-и-их…
Должно быть, они все так говорят. Но этот действительно выглядит пугающе нормальным. Не считать же склонность к хамству серьёзным психическим отклонением…
– Я не считаю тебя за психа, – уверенно сказал Мишка, на ходу изобретая обманный ход. – Я разобраться пришёл. Надо же как-то тебя отсюда вытащить.
Котик смерил его недоверчивым взглядом.
– Тебя батя прислал, что ли? Так передай ему, что никакой леший его уже не спасёт. Ни его, ни всех вас, ясно?
– Да почему же?
– Потому что если не я, то те, – загадочно сообщил Котик и конвульсивно дёрнул головой, будто пытался указать на что-то. – Вы всё, кончились, контролёры грёбаные… Уберут вас к лешему. Нехрен было…
Он вдруг сипло закашлялся, содрогаясь всем могучим телом. Мишка подхватился было бежать за медбратом, но Котик, глубоко вдохнув тёплый больничный воздух, справился с приступом и вновь откинулся на подушки.
– Каюк вам, – подытожил он почти деловито и тут же расплылся в самодовольной улыбке: – Я двоих за ночь замочил. Двоих! За ночь! Да вас к концу недели никого в живых не останется!
Он ведь врёт. Врёт, как пить дать! Не способен он на такое… Верховский непременно сообщил бы, если б и впрямь кто-то погиб. Это всего-навсего очередной выверт помешательства, охватившего беднягу после серьёзного потрясения. Нужно собраться с мыслями и выяснить, какого именно…
– Что, не веришь? – требовательно спросил Котик, щурясь на Мишку. – Зря не веришь. Я ещё в прошлый раз почти… А теперь уж точно. Понял, офицер? Никакой талант не поможет… Никакой наставник… Тут или победил, или проиграл. Я победил. Понял, да? Понял?
– Понял, – солгал Мишка. Это, кажется, слегка успокоило пациента. – Как же ты справился?
Котик снова кашлянул пару раз, словно прочищая горло перед речью. Эти приступы причиняли ему мучения; казалось, неведомая хворь норовит вывернуть его наизнанку. Где его нашли – в ледяной воде? Не астма же это, в конце концов…
– А вот так, – хрипло буркнул Котик. – Кто лучше, тот и победил. Я победил.
– На тебя напали? – предположил Мишка, поощряя собеседника говорить дальше. Котик, как свеча на ветру, то разгорался яростным пылом, то совсем затухал. Нельзя позволить ему уйти в молчание. – Угрожали? Преследовали?
– Хотели, – Котик запрокинул голову, примяв затылком подушки. Мишке стало чуть легче от того, что взгляд светлых глаз переключился с него на безукоризненно ровную потолочную побелку. – Обломались. Я сначала одного скрутил, а потом… потом… потом второго, – скомканно пробормотал он, вновь угасая.
– То есть это самооборона была?
– Вот я б ещё от таких оборонялся, – вяло огрызнулся Котик. – Ничего б они мне не сделали. Я лучше.
Лучше, лучше, лучше… Словно нелюбимый ребёнок, которому без конца ставят кого-то в пример. Мишка знал бы, что тут делать, если бы перед ним и впрямь был мятежный подросток, но не успокаивать же взрослого – хуже того, возможного преступника?
– А до сегодняшней ночи ты их встречал? – Старов попробовал зайти с другой стороны. Он не мог понять, что вызывает у собеседника приступы разговорчивости: не то невесть откуда взявшееся доверие, не то чрезмерная больная гордыня, не то неведомая хворь.
Котик мелко затрясся. Не в припадке – смеялся.
– Спросишь тоже… Конечно, встречал ублюдка! Это он моё место украл… Ну и что, помогло оно ему? Всё равно я лучше!
– А второго?
– Второго?... А, второй… Да…
– Имена можешь назвать?
Котик прикрыл глаза и тяжко вздохнул.
– Нельзя, – едва слышно проговорил он, будто бы самому себе.
– Нельзя?..
– Нельзя называть имена.
Что за ерунда?.. В психиатрическом отделении, конечно, такое сойдёт за милую причуду, но как неудачно для расспросов! Верховский скажет, что Мишка совершенно не справился с заданием, и будет прав…
– Ну хорошо, без имён, – нарочито доброжелательно согласился Старов. – Что же ты сделал?
– Восстановил справедливость, – торжествующе произнёс Котик и коротко рассмеялся холодным, безжизненным смехом, будто посредственный актёр, которого заставили играть маньяка. – Тебе не понять, офицер… Ты только не плачь, когда я за тобой приду. Так надо.